Она молчала, она терпела,
внимая мыслям её владык,
ей покраснеть бы – белее мела!
Она бумага. И черновик.
В себя вмещала всего и столько,
что было в пору стонать, кричать –
её бросали в корзину, скомкав,
её сжигали в кострах, печах.
Ей доверяли мечты, желанья,
и боль, и муку, и счастья вдох…
Её терпенье, её молчанье –
в словах, оживших из мёртвых строк.