Однажды, на большой перемене, мы выбежали
из школы на обрыв Церковной горки (высотой 15-20
метров), чтобы взглянуть на море и вдохнуть свежий
воздух. Внизу школа, через дорогу — небольшая город-
ская тюрьма и улицы города, идущие к порту.
Вдруг внезапно налетел в ете р и с моря вышел
смерч, круша и ломая всё на своём пути. Мы замерли
перед этим внезапным зрелищем. Он сорвал крыши
с тюрьмы, народного суда, расположенного неподалёку,
а также у двух домов, в которых жили семьи работников
НКВД, и больше ничего другого серьёзно не тронул!
Об этом потом судачил весь город: божья кара!
Через некоторое время мимо нас внизу пробежали
двое: один молодой, второй в годах. Они крикнули нам,
чтобы молчали. Затем появились запыхавшиеся охран-
ники, они спросили, куда побежали беглецы. И мы, не
сговариваясь, тут же показали в противоположную сто-
рону. Скорее всего, беглецы были «политическими».
Это была всеобщая реакция на существующий режим.
Но это были ещё не все страдания и муки — к ним
добавились трагические удары войны. Стремясь про-
рваться к Баку, немцы стали наносить сильнейшие бом-
бовые удары: сначала по Новороссийску, а затем по
Туапсе.
…Два шага не хватило Вакиеру, чтобы укрыться
в блиндаже зенитчиков, которые успели крикнуть ему:
«Ложись!» Один безжалостный острый осколок из круп-
повской стали — и не стало Вакиера, милого нашего
прибалта. Светлые кольца волос прикрыли его ещё со-
всем детский лоб. Смерть с неба. Это не по-божески! Та-
кого не должно быть под небесами!
Через неделю — самая страшная и жестокая ноч-
ная бомбардировка Туапсе. Утром с мы Виктором стоим
там, где ещё вчера была наша школа. Прямое попада-
ние трёх многотонных фугасов — и груда руин. Стон
в груди: нет ни слов, ни воздуха. В школе находилась
Антонина Матвеевна. Это мы знали точно. Но мы тогда
не знали, что в эти минуты, часы и дни она была рядом
с нами и была жива! Об этом мы узнали значительно
позже, когда были разобраны руины, и мы проникли
в подвалы бомбоубежища.
Записка лежала рядом.
«Вот уже седьмой день, как мы в заточении и всё
ждём, что вы вызволите нас. День и ночь мы различаем
по шуму наверху. Прощайте. Не забывайте нас!
Павлова».
Город был потрясён этой трагедией.
«Были ли вы на войне?» — часто спрашивают
меня. Я всегда отвечаю так: на войне я не был, но война
была там, где был я.
Туапсе — любимый город моего детства. Сколько
горя и страданий видел этот гор од и его люди! Тысячу
раз воспетая Одесса не пролила столько слёз войны,
с кол ько этот крошечный город у синего моря, о кото-
ром, к сожалению, не сказано почти ни слова в нашей
литературе и искусстве.
В моей памяти живёт этот город многими воспоми-
наниями. И теми незабываемыми днями, когда испан-
ский корабль укрылся от немецких подводных лодок
в туапсинский порт с испанскими детьми, которые оста-
лись у нас в СССР… Со многими из них я потом учился
Галактика Света и Любви
и жил в Москве в одном студенческом общежитии на 2-й
Извозной улице (около Кутузовского шоссе).
Нельзя забыть и то, как в штормовую ночь сорвало
c якорей стоявший на рейде танкер «Соцнефть», как он
разбился о плиты мола, и город рыдал, когда моряков,
волной переброшенных через мол, спасали в порту. По-
гибли двое — капитан и буфетчик. Их нашли на берегу
на пятом и седьмом километрах в сторону Сочи, и их хо-
ронил весь город…
Туапсе — город моего детства