Я и не думал, что это легко,
почти не больно.
Шлепок,
минута,
и вот – сгущается молоко,
внутри теплеет,
и почему-то
не держат лапы –
как ту, в пальто,
с которой встретился у вокзала.
Она ломала мне свой батон,
и «Бойкой», «Боюшкой» называла.
Под чьё-то хриплое «забирай»,
каким родился – святым и нищим,
Бой отлетает в собачий рай,
виляя брюкам и сапожищам.
Тепло и благостно – хоть мяучь,
и тише говор,
и гуще тени.
Лишь Солнце выглянет из-за туч
стыдливым боженькой –
на мгновенье.