Ночью пала холодная роса.
Тонкий ручеек прохлады бежал прямо в сердце, холодил изнутри.
На худых трясущихся ногах выползла на свет божий старуха. Посмотрела-ладонь домиком- прямо в лицо светилу. Словно спросила -что же ты так?
А ноги и впрямь худые совсем- не держат и земли не чуют, словно по облакам идут а не по тверди земной...
В жаркие лета случались пожары. Избы вспыхивали словно сами собой и догорали быстро, как, наспех сметанные, сухие насквозь, стожки сена. У старухи которая тогда еще была в самой поре сгорел дом. А с ним все ее богатство. И муж с ребенком. Сама уцелела оттого, что беременная была и спала на сеновале-жарко и томно было в избе.
Вот с той поры, с этой страшной ночи когда со слезами и кровью неродившегося младенца оплакала она свое горе и поселилась внутри заноза.
И скрипела и скрипела.
Больше никогда не переступала она собственного порога. У людей из милости маялась. Стирала. Нянчила.
А теперь каждое утро выносила себя за порог неродной хаты. Смотреть на дорогу, по которой ее понесут. Чужие люди.
Ладонь, сквозь которую уже не проникает солнечный свет-домиком. К глазам, которые уже могут смотреть прямо в лицо солнца.