Подоконник, цветком заиюленный,
под моими локтями скрипит.
В чистом небе растёт загогулина,
и рождается новый пиит.
А под небом куётся железо, и
панихидам не видно конца.
Ах ты, мама моя разлюбезная,
две столицы и два стервеца.
Хорошо умирать приквартиренно,
вот те ванна, а вот унитаз.
Я слетаю в страну Чернодырию,
и вернусь, как уж было не раз,
и расщедрится плодоизгнание,
глухотой заменив тесноту.
Ах ты, вера, моё наказание,
ах ты, правда с пустышкой во рту.
На проспекте куски человечины
запинали до смерти бомжа.
Их поймают, но все они вечные,
и вздохнёт мировая душа,
и раздарится поровну каждому
на деяния да бытие.
Ах ты, шарик, и все твои граждане,
средь которых ютиться и мне.
Колыхая раздетыми клёнами,
до десятого кукареку,
спит Россия, щитом утеплённая,
спит планета на левом боку,
спят менты, неотложки, пожарные,
даже в кране уснула вода.
Ах вы, струны мои безгитарные,
ах ты, песня моя в никуда.