Выпью чарку доброй старки,
а за ней залью стакан,
и подобием Петрарки –
прачке, повару, доярке –
бабе должное воздам.
Не во Франции поди-ка,
и каштан сменю на ель,
не мимоза, а гвоздика
да полынь и повилика,
и коза, а не газель.
Воспою задок высокий,
что подчёркивает стать;
как упруги бабьи ноги –
режет взгляд ребром осоки,
обещая благодать.
Груди гроздьями рябины
лифчик в кофточке теснят,
наливая апельсины
и, как влага из стремнины,
брызнуть в губы норовят.
Шея выглядела славно,
завитушка вдоль щеки,
и бедро волною плавно
омывало козырь главный,
приподняв на каблуки.
Крутишь мысли пышной попой,
где желаннее искать?
Так бы всю без соли слопал...
С грациозной антилопой
не придётся долго спать.
***
Экс.
Я согласна, лопай, милый!
(не маньяк, не каннибал?)
Ведь задвинул как красиво,
а про козырь-то, игриво...
Получается – достал.
Бабе лесть, и дело в шляпе.
реверансы продолжай.
И пока кинжал твой заперт
(у кого он долбо-дятел!)
красноречием пленяй!
Ну а там, когда на ушки
понавешаешь ты муть,
затвердеет в завитушках,
и в "оконце" средь опушки
так и вывернется суть!
Не до сна, похоже, милый.
На рябину схожа грудь!?
Вот пойми, что тут пленило,
иль слова, иль эта сила,
поднимающая суть!?
Лариса Лапина 08.02.2018 17:16