«Рождённый ползать – летать не может!»
(«Песня о Соколе», М. Горький)
Позволю себе если не поспорить, то подискутировать с классиком - скажем, за чашечкой чая. И сахар вприкуску. Правда, это не строгие кубики рафинада, а «сахар нават»: традиционное узбекское лакомство из виноградного сока и пряностей, похожее на большие жёлтые леденцы с неизменной ниточкой внутри. Само собой, летаю я пока только на самолётах, и даже во сне только падаю; но были, были в моей жизни моменты - хотя почему это были, можно повторить и сейчас - полёта.
Из раннего. Старенькие жёлтые автобусы: округлые корпуса покрыты серой пылью самого мелкого помола и привычно нагреты до невозможности, а в салоне цветастые шторки - всегда думала, что их пошила жена водителя - неизменные «Правила» и детское одеяльце. Всегда старалась встать около кабины - любила смотреть в лобовое стекло, широкое и выпуклое: словно на экран телевизора, только всё по-настоящему. Любила держаться за поручень - иногда «одёжка» из гофрированной пластмассы кремового цвета прокручивалась, а я пугалась, что заругают, но не могла удержаться, чтобы не повернуть ещё немножко.
Кстати, «ещё немножко», «зато», «классно», «вынеси попить», «посторожи», «а давайте» и «как будто» - вот подлинное эсперанто, если хотите, кодовые фразы, понятные любому. Даже пришельцу из другого двора.
По дороге автобусы преодолевали холм. Сначала забирались на него - двигатель натужно ревел, словно сердился, пол мелко дрожал, висящие под потолком игрушки прыгали на своих верёвочках туда-сюда. Потом замирал на верхушке - и вот уже скатывается вниз, разгоняясь, словно самолёт по взлётной полосе: колёса вертятся, как сумасшедшие, лобовое стекло скрипит, шторки полощутся в потоке горячего воздуха; а я всё крепче сжимаю поручень, замирая от восторга. Я лечу.
Ещё были качели в соседнем дворе. Мы проводили на них так много времени, что успевали подружиться на всю жизнь, то есть до конца школьных каникул, и даже влюбиться - и в моём случае, действительно на всю жизнь, ибо первый поцелуй забыть невозможно, и неважно, чем дело кончилось. Особым шиком считалось раскачаться так сильно, чтобы вертикальный поручень ударился о несущую перекладину. Или враз затормозить – стирая подошвы и поднимая кучу пыли.
Той самой, серой и самого мелкого помола: она частенько собиралась в трещины пересохшей земли, и, если ты отважишься скинуть обувку и сунуть туда голую ногу, то сразу вспомнишь муку. Она может быть холодной, если сделать это утром, когда исполинская тень от дома №22 по улице Текстильщиков накрывает и двор, и детский сад; она может быть приятно тёплой, если ты вспомнишь об этом вечером; скорее всего, она будет очень горячей, когда ты гуляешь босиком по дорожке за калиткой дачного участка - в траву босиком нельзя, там змеи, камни и колючки.
Ещё был велосипед. Разгонишься на ровном свободном участке и летишь - недолго, но с восторгом. Можно исследовать заросли, можно разбрызгивать лужицы - ах да, я совсем забыла, нынче мы никуда не поехали, так что я гоняю на велике по дорожкам парка. На берегу Финского Залива лето - холодное, сырое и комариное; зато всё вокруг зелёное, можно есть мороженое - мой любимый сливочный пломбир в вафельном стаканчике тогда продавался в любом ларёчке, а теперь пойди найди в магазинах мороженое без добавок, чтобы привкус масла на языке был исключительно от того, что сделано оно из нормального молока. Можно купаться, и неважно, что вокруг люди гуляют в куртках: холодно только заходить в воду, и немножко сначала, а потом - жарко. Особенно, когда вылезаешь.
Это летом. Зимой были коньки. В нашем дворе была добротная коробка, её грамотно заливал сосед из четвёртой парадной, протягивая рано-рано утром шланг с кипятком из окна своей квартиры, её тщательно очищали, выкидывая снег за бортики. Я каталась после уроков - каждый день, по несколько часов, до онемения пальцев, до того момента, как на нашем балконе появится красный шарф; каталась по кругу, вернее по полукругу с теми, кто не играл на другой половине катка в хоккей. Соваться туда не стоило, особенно вечером: однажды в меня всё-таки попала шайба.
Если кто катается на роликах, скажу сразу - это не то. Колёсики, что пластиковые, что каучуковые, неизбежно пружинят, асфальт всё равно шершавый: ты усиленно работаешь ногами и катишься. На льду – принципиально другое дело. Ты не наступаешь - ты отталкиваешься; ты не выпрямляешься - ты сгибаешь колени и наклоняешься вперёд, следуя за центром тяжести. Острое лезвие на льду неощутимо как опора, в массе белого выделяются только бортики катка и фигуры людей - и ты летишь. Набираешь скорость - и летишь.
Айда на каток?