КАК ДЕВОЧКИН ПАПА ДАЛ НАЗВАНИЕ ДЕТСКОЙ МОЛОЧНОЙ СМЕСИ
Девочкин папа ужасно волновался, и было отчего: через минуту ему предстояло знакомство с девочкой! Девочкина мама к этому времени знала девочку всю девочкину жизнь – уже целых семь дней! – и не могла себе представить, что когда-то жила без девочки. Папа, разумеется, рвался и мечтал поскорей увидеть свою кровинку, но кто ж тебе её покажет, если вход в больницу строго воспрещён. Да и кровинка была ещё такой махонькой капелькой, что разглядеть её невооружённым папиным глазом не представляло никакой возможности.
Вот сколько будет:
одна капля
плюс одна капля
плюс одна капля
плюс одна капля
плюс одна капля
плюс одна капля
плюс одна капля?
Правильно: одна большая заметная капля!
За семь дней капелька изрядно подросла, и уже можно было держать её в руках, не опасаясь, что она вдруг ненароком выскользнет. На свидание девочкин папа примчался с двумя букетиками – для девочкиной мамы и девочки. Но девочка свой букетик принять не смогла: её руки были вытянуты по швам и туго связаны пелёнками, и он достался тётеньке в белом халате, связавшей девочке руки. Когда девочкины мама с папой выпорхнули наконец на улицу (мама – с улыбкой и в цветах, папа – с белоснежным хрустящим свёрточком, какой в магазине мастерски скручивает продавщица, когда ты просишь взвесить двести грамм своих любимых шоколадных конфет, перехваченным розовой ленточкой, и с лицом цвета свёрточка – от волнения, конечно), у папы так дрожали руки, что он не смог откинуть уголок кружевной накрахмаленной пелёнки, закрывающей лицо девочки. За него это сделала девочкина мама.
– Любуйся! – гордо произнесла она, явив свет.
Света было столько, что девочкин папа сначала даже зажмурился ну а потом просто задохнулся от восторга. Через время его глаза по очереди чуточку приоткрылись, и он не мог пошевелиться и отвести восхищённого взгляда от личика ангела, который по счастливому стечению обстоятельств доводился ему дочкой. Таких маленьких и красивых дочек у девочкиного папы не было ни разу! Правда, и детей у него тоже никогда не было, но это не важно. Девочкин папа совсем перестал моргать. Он вглядывался и вглядывался в лицо девочки, узнавая в нём родные черты и вспоминая себя в возрасте семи дней, завёрнутым в точно такой же конвертик, но перевязанный синей лентой.
– Малютка… – вдруг пролепетал девочкин папа.
И это означало, что сейчас он возвращается к себе и вновь обретает речь.
– Малютка… – громче и убедительней повторил он.
Девочкина мама любовалась девочкиным папой, как земля любуется небом.
– Ма-лют-ка! – совсем громко крикнул он, и девочкина мама ужаснулась: за его спиной распахнулись два тёмно-коричневых орлиных крыла, достигших в размахе трёх метров! «Стоит только подумать о небе – и оно у тебя в кармане», – пронеслось в голове у девочкиной мамы. И, зная, что эта птица легко может парить в небесах часами, девочкина мама на всякий случай бережно сгребла хрустящий свёрточек с розовой ленточкой в охапку. Её жест красноречиво гласил: орла в неволе не удержишь, так пусть летит на все четыре! И неизвестно, чем бы закончилась эта драматичная сцена, если бы свёрточек в этот миг не пискнул. Вероятно, орлёнок пробовал свой голосок. И гордый горный орёл вдруг покорно опустил голову на грудь и сложил крылья. Помедлив, он решительно взял пищащий комочек в свои крепкие руки, которые теперь перестали дрожать, и прижал его к груди, и девочкина мама подумала, что орёл хоть и вольная птица, но семейная, и теперь уж совсем приручённая.
– Малютка… – нежно пропел девочкин папа, и свёрточек вдруг затих.
А в это время мимо пробегал самый важный начальник всех детских каш и молока и, вскользь кинув в сторону девочкиного папы «Эврика!», побежал дальше. По серому костюму, голубой рубашке, синему галстуку, чёрной шляпе и таким же туфлям и портфелю можно было догадаться, что бежал он на работу, а по скорости перемещения его худосочного тела в пространстве, безостановочному поддёргиванию вверх левого манжета рубашки и отчаянным взглядам, бросаемым на огромный круглый циферблат наручных часов, что он давно и безнадёжно опоздал. Что такое его «Эврика», никто не понял, но слово запомнили. «Эврика!» открылась потом, когда у девочкиной мамы пропало грудное молоко, а девочку надо было кормить, и девочкин папа отправился в магазин за детской молочной смесью. Она так и называлась… нет, не «Эврика». Она называлась «МАЛЮТКА»! Так девочкин папа дал название детским кашам и молоку.
Каждый из нас совершает в своей жизни великое открытие и сопровождает его знаменательным возгласом, который подхватывает ветер и разносит по свету. «Земля!» – закричал Христофор Колумб, открыв Америку. «Поехали!» – улыбнулся Юрий Гагарин, полетев в космос. «Эврика!» – воскликнул Архимед Сиракузский, догадавшись, как определить объём тела. «Малютка!» – ласково пропел девочкин папа, став гордым отцом. И только главный начальник детских каш просто спешил на работу. А почему эти открытия совершаются во время повседневных и рутинных дел – в ванной, во сне или под деревом – и всегда абсолютно случайно, например, прогуливаясь в парке или куда-то опаздывая?
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель…
Когда многодневно и неотступно ты бьёшься в поисках истины, она находит тебя сама, и случай вдруг перестаёт быть случаем и становится дыханием Бога, его словом и рукой.
«Малютка» – не только детская молочная смесь, но ещё и стиральная машинка, и даже целая ракета – противотанковый управляемый реактивный снаряд. Но к ним девочкин папа, к счастью или к сожалению, совсем не причастен, потому что мимо него в тот памятный день пробегал всего один дяденька. И, честное слово, это был директор всех детских молочных каш!