Чекушка на куске фольги.
В ночной акустике есть дыры,
через которые всё видно,
как задвигают через них родные.
Как говорится, сердце вырви
и вновь водвинь.
Стекло засвеченное водки на патле фольги.
Фотоэффект слепящий водки на патле фольги.
Снегурка водки стеариновая на куске фольги,
льдом изошедшая, сосульками, костёлом
по нисходящей. Пламенный контрастный с(минус)пуск.
Дворец ледовый водки на плацу фольговом.
О'кей. Кремль водки на плацу фольги.
Сивилла, сбившая алчбы жар или ртуть,
так оборвавшая извилистый, незваный путь
к часовне голосов. Стекло растёкшееся.
В макушку ввинченная ампула
с грозой, крапивой леденящей,
едва не хвоей буйной,
пилюля ртути; и размах
анестезированный.
Самодостаточность шипящая, лихорадка гнойников земли.
Всплеск.
Почти омега. Ртуть. Морфина склянка.
Снимет шляпу параллельная прямая
да отклоняется по-приятельски, хромая.
По-приятельски, я говорю, однако...
Да, однако.
Висок уверенно так прорубили,
и вынесло пожитки чувств и мыслей.
А если что и остаётся: в общем,
осталось, -- воду слили, дабы мощи --
йоу, воровская, обломайся, ржа, --
в нетлении известном содержать.
А учёный,
с зачехлённой
днк,
смертью нежной
вежды тешит,
аки танк,
в жабу-льдину
угодивший,
что в Антарк...
А ворона,
как воронка,
кар-кар-кар-к!
Рефлексия под анестезией — самостоятельное новообразование.
Мы отошли от фокуса зрачка, сознания, отождествления, видимости всякой.
И вот из кратера в покрытой сажей скорлупе прилично задувает.
Это дно воды или дно земли, о которое с уханием глухим
угнетённые стукаются келим.
Струны оборваны, полы глазницы. Где-то затерянный дух ловит птицу.
Зрение — гриф опустелый и смятый. Дух задувает через печной кратер.