Отводя тоску-хандру
шла гусыня по двору,
шею важно выгибала
и кого-нибудь щипала.
Ей бы хвост прижать немного,
не доросший до дороги,
но себя, в двора покоях,
возомнила госпожою,
потому что в птичей свите
у неё был покровитель,
между кур и уток справных
он считался самый главный
и король среди пичуг,
расфуфыренный индюк.
И гусыня, зная это,
на толпу ложила вето,
так что и петух горластый
гребнем перед ним не хвастал.
На земле сего удела
скромно уточка сидела.
В голосистом хоре, ярком,
тоже начинала крякать.
Но завистливо гусыня
к этой утке относилась,
пёрышки с отливом были,
ей глаза так и слепили.
Не могла гусыня слышать
возгласов утиных лишних,
широко раскинув крылья,
применяла тон засилья,
предложив когорте тезу -
крылья уточке подрезать,
чтоб потише распевала
и до неба не взлетала.
Видя дикий произвол
птичий гомон приумолк.
А тщеславная гусыня,
став владычицей куриной,
заигравшись забавлялась,
данной властью упивалась.
Для её блажной натуры
подкудахтывали куры,
а смекалистые утки
сочиняли прибаутки.
Вот такой пошёл сыр-бор
на домашний птичий двор.
Так гусыня озверела,
до всего ей было дело,
и указывая место
не велела встать с насеста.
В этом произволе жутком,
всё же пролетала утка
развевая перьев флаг,
восклицала звонкий кряк.
...16.02.2018...