Как в Родительску субботу
я бабушку поминал,
рабу Божию Марию,
родну бабушку мою.
Тёплу свечку зажигал,
да крестился-кланялся:
Прииди'те, поклони'мся и припаде'м
Самому Христу,
Царе'ви
и Богу нашему.
Помяни, Господи, ду'шу рабы' Твоея'!
Уже в электричке - заплакать! - да нынче не пьяный,
слёзы бы вытер, да нету платка в кармане!
Сиди и смотри сухими - песок - глазами,
как чёрная ночь сторожко крадётся лесами.
Прильпе' ко земли' здесь душа моя, нервы на взводе,
Смотри и суди, что подать инвалиду в проходе,
что мне рассказать, баба Маша, о здешней погоде?
- поганей, чем прежде, но ты ведь и хуже видала,
а в общем, всё так же: платформы, разъезды, вокзалы,
И, кстати, права ты была, что хохлов на порог не пускала,
золовок своих, деверей и детей их - згоріли до решти
от жадности, зависти... Жаль их, убогих и грешных.
... И ты права, что трудно русским быть:
а мы с тобой уже равны годами,
всё в мiре, всё! - чтоб не было любви,
но сладко пахнет золотое мулине
в шкатулке, привезённой из Китая.
Нет той страны, в которой родилась,
нет той страны, в которой ты угасла.
мы всё - в пути, мы на перекладных, -
воздвигл еси в нечаяньи лежащих.
Твоя машинка швейная поёт,
ещё не знаю я, что люди смертны,
мне, бабушка, тепло тебя обнять!
А ты не умирай, ты улыбайся,
и я, конечно, тоже не умру.
Господи, помилуй нас грешных!