Из цикла "Масенькие истории большой жизни"
Этих малышек привела мама – рослая плечистая немка с грубоватым, будто высеченным из камня, но не доведенным ещё до совершенства, лицом. Она посадила их на теплый песочек у кромки прибоя и куда-то пропала. Малышки так и сидели какое-то время рядом, буквально не шевелясь и глядя на воду. Потом они переглянулись, и стало понятно, что это сидят двойняшки. Впрочем, об этом можно было и догадаться, поскольку похожи они были и фигурами, и светлыми волосиками, и одинаковыми красненькими платьицами в белый горошек, а тут и одинаковыми любознательными мордашками.
Видно было, что им хочется подвигаться, побегать, пошалить, но мама попросила их посидеть спокойно, и они послушно сидели. Эта спокойная и одетая парочка так резко контрастировала с шумной и активной на ярком солнышке полу-, а то и совсем голой малышней, что на неё стали обращать внимание другие отдыхающие. А потом откуда-то появилась группка одетых китайцев и начала со всех сторон фотографировать двойняшек. И даже при таком избытке внимания малышки продолжали сидеть, но начали уже беспокойно переглядываться, а потом одна из них привстала, но тут же села обратно – всё так же, как и посадила её мама – лицом к морю и спиной к публике. Её маневр в точности повторила и вторая малышка, и опять они замерли в ожидании.
Минут пятнадцать, наверное, прошло до того, как появилась мама, появилась не одна, а, по всей видимости, с мужем и папой, и только после этого малышкам было позволено встать. Глядя на других раскованных и даже в какой-то степени развязных малышей, двойняшек можно было назвать примером послушания и воспитанности.
А потом я их встретил через день, вернее они пришли всем семейством и заняли грибок, стоящий прямо перед нами на самой кромке неумолчного прибоя. Когда я впервые рассказал Ларисе об одинаковых малышках, она сказала, что у них всё должно быть одинаково – от одежды и до игрушек, чтобы не завидовали друг другу и не ссорились. Так вот, в этот раз малышки были одеты по-разному, и было видно, что они этим явно обеспокоены.
Папа сначала раздел одну и платьицу её повесил под грибок, затем раздел другую и хотел платьице положить на шезлонг, но малышка резко возразила ему и стала показывать ручкой, что её платьице тоже надо повесить под грибком, рядом с платьицем сестры, что папа и сделал послушно. Теперь две голенькие сестренки совсем перестали отличаться друг от друга, и сразу повеселели, и стали проситься в море.
Папа надел на пояс из них светло-красный плавательный круг, а для другой достал круг оранжевый и стал одевать его, крепя одной ленточкой через плечо, а другой на поясе. Уже «одетая», сестренка смотрела критически на эти хоть и небольшие, но отличия в обмундировании. Да и ещё «неодетой» малышке такие различия были не по душе, и как-то сразу обе стали на чём-то настаивать – оказалось, что на «переодевании». Папа согласился и переодел их, и все, удовлетворенные, пошли купаться, и барахтались в море долго и с азартом. А когда водные процедуры закончились, и папа начал собираться домой, то они даже не стали его ждать, а как были голенькие с кругами на поясе, так и побежали весело по песочку к домикам резорта. День, стало быть, удался, но как оказалось, уже потихоньку начали вызревать пристрастия – пусть в мелочах, но «вода камень точит».
Днём позже я проходил мимо этой кампании и подивился живучести пристрастия двойняшек к одинаковости. Обе малышки возились с песком и у каждой из них были не одинаковые ведёрки и лопаточки, а одинаковые экскаваторы – два больших, выше их пояса, одинаковых жёлтых экскаватора с гусеницами и ковшами. Так что пристрастия так быстро не меняются.