1.
Расцвёл под утро пышный куст сирени
Вдали от дома – на Сулажгоре,
И что с того, что в нашем же дворе
Такой же куст цвёл той порой весенней.
Мы, высидев уроки в первой смене,
Насытившись сосисками с пюре
И встретившись на дальнем пустыре,
За город шли, где были откровенней.
Бродили, взявшись за руки – одни,
Под вечер в окнах теплились огни,
Сиреневый пьянящий аромат –
Мы им не успевали насладиться,
И медленно сближались наши лица
У входа в запустелый старый сад.
2.
У входа в запустелый старый сад –
Оплакивая дедову кончину,
Всё съёжилось почти наполовину,
Замест цветов – картошка и шпинат, –
Так вот, у входа, словно на парад,
Пытаясь сгладить мрачную картину,
Раскинулись стеной кусты жасмина,
Струя вокруг медвяный аромат.
А мы бредём по старой Перевалке,
Вокруг галдят грачи, вороны, галки;
Сороки – те на свой сорочий лад
Без устали трещат, трещат, трещат…
Вот так же и жасмин в далёкой Валге –
Цветёт он каждый май сто лет подряд.
3.
Цветёт он каждый май сто лет подряд –
Возможно, чуть попозже – всё же север,
На всех полянках медоносный клевер,
Повсюду пчёлы весело жужжат,
Полянка – насекомий зоосад,
Звенят стрекозы, свой расправив веер,
Вот шмель гудит – надев пушистый джемпер,
Показывает праздничный наряд.
Я славлю этот дружный кавардак –
Растаяли снега и зимний мрак,
Нагрянуло весеннее цветенье.
И тополь одинокий на холме
Ещё, наверно, помнит обо мне, –
Я сиживал в его отрадной тени.
4.
Я сиживал в его отрадной тени –
Большого клёна в парке за рекой, –
Там было тихо, властвовал покой,
И я бросал воробышкам из жмени
Что было – крошки хлеба и печенья,
А вдоль аллеи в парке день-деньской
Любители за шахматной доской
То ставят мат, то терпят пораженье.
Баталии мне эти ни к чему –
Побыть бы просто в парке одному,
Мечтать, пристроив книгу на колени.
Отрадно мне в уютных городках,
Сидел бы так, витая в облаках,
И мирно отдавался кроткой лени.
5.
И мирно отдавался кроткой лени,
И слушал тихий звон небесных сфер,
Неспешно подливая в свой фужер
Хмельного пива в золотистой пене
И пребывая в этом сладком плене,
И думал о высоком, например,
О том, что ты уже пенсионер
И рад счастливой в жизни перемене, –
Что может быть отрадней для меня,
Уставшего пришпоривать коня
И чувствовать в душе своей разлад;
Задумчивость моей душе открылась,
Куда приятней эта Божья милость –
Следить, как тучки выстроились в ряд.
6.
Следить, как тучки выстроились в ряд,
Любил я с незапамятного детства;
С ребятами, что жили по соседству,
Гадали мы, куда они летят,
Вернутся ли когда-нибудь назад,
И где бы нам достать такое средство,
Чтоб наше пересилить домоседство,
Умчавшись вдаль куда глаза глядят.
Как в детстве, я люблю смотреть на тучи,
И нету ничего на свете лучше,
Чем мыслить, будто ты им друг и брат,
И взглядом провожать в иные страны,
Куда они за море-океаны,
Гонимы ветром, весело спешат.
7.
Гонимы ветром, весело спешат
Опавшие с дубов и клёнов листья, –
Художник тут и там наляпал кистью
И жёлтой краски выплеснул ушат.
Художник – осень. Бабушки внучат
Ведут, влекомые своей корыстью,
Как будто вновь они на речке Истье1 –
Спешит-шуршит осенний листопад.
И я когда-то давнею порой
Букеты листьев нёс к себе домой,
И цвёл улыбкой хмурый день осенний.
Кружились листья клёнов и дубов
И ветер нёс их в мир недетских снов.
Куда? – В страну лукавой дребедени.
8.
Куда? – В страну лукавой дребедени
Стремился я в несбыточных мечтах:
На дальний полюс странствовать во льдах,
На остров Пасхи, в Новую Гвинею,
К саамам в тундру – там снега, олени,
В пустыню к бедуинам – жить в шатрах,
В Чуфут-Кале кататься на ослах,
Мечтал о хате где-нибудь в деревне…
Пленительные детские мечты
В меня вселяли книжные листы,
Я их глотал, жуя хрустящий хлебец, –
И нёсся в эти чудо-города,
В пустыни, в тундру, где лишь глыбы льда –
Край странностей, абсурда и нелепиц.
9.
Край странностей, абсурда и нелепиц,
Кровь галстуков на шеях у ребят,
Под горны марширующий отряд –
Не ленинцы, а новый Аусте;рлиц.
Уж лучше донкихотом против мельниц,
Чем слушать, как безудержно трубят,
Что свалка превратится в город-сад –
Не завтра, так уж точно через месяц.
А после – тусклый, нудный комсомол,
На сцене – под сукном зелёным стол,
А в зале – хор ровесников, ровесниц:
Грозит войной гнилой имперьялизьм,
Коварен и злокознен сионизьм –
Край глупостей, бессмыслиц, околесиц.
10.
Край глупостей, бессмыслиц, околесиц,
Невиданных-неслыханных чудес
Открылся предо мной: «София-пресс»
Пустила в свет на радость соплеменниц
И прочих умных сверстников и сверстниц
«Алису» Кэрролла2 – о, дар небес! –
И сразу мир реальности исчез,
Кругом несчётно вздора и нелепиц.
С тех пор мне нонсенс – вроде эликсира,
А это чудо – ли;мерики Лира3 –
Я ими был навеки покорён.
А в Бэллока4 стишки и в сказки Даля5,
Которые мы залпом прочитали, –
Я в этот мир, как майский кот, влюблён.
11.
Я в этот мир, как майский кот, влюблён –
В моря и реки, горы и долины,
Тревожный запах осени полынной,
Густой листвой покрытый старый клён,
Снующий в камышах рыбацкий чёлн,
Грибов и ягод полные корзины;
Нам хвойный лапник был замест перины,
А гром напоминал венчальный звон.
Всё в этой жизни было в первый раз,
Но мы не выставляли напоказ
Движения души под небом млечным.
В ночи – далёких дятлов перестук,
На наших лицах радость и испуг,
Сирень благоухает чем-то вечным.
12.
Сирень благоухает чем-то вечным –
Напротив, у кладбищенских оград,
С уроков мы сбегали в этот сад,
И время становилось бесконечным,
Когда в тишайшем уголке заречном
Бродили меж могил6, бросая взгляд
На склепы и надгробья, что молчат
О прошлом и о времени заплечном7.
Потом мы снова возвращались в класс,
Где врали нам опять – который раз
О самом добром, самом человечном8,
Кто прошлое рассеял в пух и прах,
И верили мы, рея в облаках,
Как радостно, наверно, быть беспечным.
13.
Как радостно, наверно, быть беспечным,
Как козочка, резвиться на лугу,
Пощипывая травку на бегу,
О времени не думать быстротечном,
К чертям забыть о пузырьке аптечном,
О чреслах, вечно скрученных в дугу…
Но хватит, всё, об этом ни гу-гу –
Ни с самым близким и ни с первым встречным.
А время, как палач, неумолимо,
Года стремглав давно несутся мимо,
Уже нет сил отплясывать чарльстон –
Ну, разве танго, да и то не часто.
Мне близок фатализм Экклезиаста9 –
Вдали чуть слышен колокольный звон.
14.
Вдали чуть слышен колокольный звон,
Несёт по небу тучи майский ветер,
Освоил я «… уже написан Вертер»10,
И детство устремилось под уклон.
Своей улыбкой взяв меня в полон,
Исчезла ты, как Кот из графства Че;шир11,
Не встретимся мы вновь, как юг и север,
Сыграли, как когда-то, в «Выйди вон!»12.
Цветных картин из детства череда
Меня не оставляет никогда,
А жизнь течёт и склонна к перемене.
Уже не столь бурлива в жилах кровь,
Но свято верю, что увижу вновь:
Расцвёл под утро пышный куст сирени.
III. МАГИСТРАЛ
Расцвёл под утро пышный куст сирени
У входа в запустелый старый сад,
Цветёт он каждый май сто лет подряд, –
Я сиживал в его отрадной тени
И мирно отдавался кроткой лени,
Следя, как тучки выстроились в ряд,
Гонимы ветром, весело спешат –
Куда? – В страну лукавой дребедени,
Край странностей, абсурда и нелепиц,
Край глупостей, бессмыслиц, околесиц, –
Я в этот мир, как майский кот, влюблён.
Сирень благоухает чем-то вечным.
Как радостно, наверно, быть беспечным…
Вдали чуть слышен колокольный звон.
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Истья – река в Московской и Калужской областях России, приток Нары, а также река в Рязанской области России, приток Оки.
2) В 1967 году болгарское издательство «София-пресс» впервые издало перевод Н.М. Демуровой «Алисы в стране чудес» и «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса» Льюиса Кэрролла, ставший каноническим.
3) Эдвард Лир. Книга чепухи; [пер. А. Шараповой и М. Полыковского]. – М.: Эксмо, 2011.
4) Этот чисто английский юмор. Циклы стихов Томаса Элиота и Хилэра Беллока в переводе Марка Полыковского. – Петрозаводск, 2012.
5) Роальд Даль. Отвратительные стишки; [вольный перевод Марка Полыковского].: литературно- художественный журнал «Начало», № 13. – Ашдод, 2014.
6) Напротив нашей Петрозаводской школы № 8 в ограде Крестовоздвиженского Собора располагалось Зарецкое кладбище, ещё в 1924 году отметившее своё 200-летие.
7) Я попытался определение «заплечный» (заплечный мастер, заплечных дел мастер) распространить на время (исторический отрезок времени).
8) Аллюзия на строку из поэмы Владимира Маяковского «Владимир Ильич Ленин».
9) «И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них». (Еккл. 9:11-12).
10) Аллюзия на последнюю строфу стихотворения Бориса Пастернака «Разрыв» (1919), в свою очередь, отсылающее нас к роману Иоганна Вольфганга Гёте «Страдания юного Вертера».
11) Чеширский Кот – персонаж книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес», умеющий постепенно растворяться в воздухе, оставляя на прощанье лишь улыбку.
12) Один из вариантов детской подвижной игры с выбыванием со считалкой «на вылет», например,
Стакан, лимон –
Выйди вон,
Стакан воды –
Выйди ты!