Ночь длинна, ангел мой, а восход так болезненно сладок,
мой пьяный рассвет, о, жемчужная, о, бесценная гибель.
Кто, как не ты? В моих ждущих глазах, -
сбивающий с толку - мой дым безрассудный.
Грязные ноги, белые бедра невесты неведомо чьей;
разведёнка, лживый смех на потрескавшихся губах.
Мы не знали стыда, но у нас была гордость.
Никогда ты моей не была, а я не был твоим.
Наше «никогда» не случалось вовеки, горечь
поражений в холодной войне, в нашей спальне –
Споры, побои и раны, обуглена тушь для ресниц и скука до мозга
костей. Мне нестерпимо, откуда они могли знать, что мы разобьемся.
И те, что придумали клятвы,
нас не любят и нам не уступят ни в чем.
Оригинал:
John Reed
Sonnet № 16
A long night, my love, my sweet sick sunrise,
my drunken dawn, my pearly, priceless doom.
Who but you? Waiting in my blinking eyes,
churning in exhaustion—my reckless fume.
Dirty feet, white thighs and somebody's bride;
divorcee, chapped lips and laughter to lie for.
We had no shame but we both had our pride.
Never were you mine, never was I yours.
Never came the nevermore, the sorrow
for the lost cold war, the bickered, battered
bedroom sores, mascara charred and marrow
bored. I hate how they knew we would shatter.
And whoever invented the promise
had no love, made no concession, for us.