Я все это помню, я знаю, как было,
Как время меняло приметы умело:
Сначала в чернильнице ссохлись чернила,
А следом у ручки перо поржавело.
Стальное перо – школьный деспот и гордость
За то, что, о пользе учения зная,
Писали часами, над прописью горбясь:
Нажим – волосная, нажим – волосная.
Чтоб буквами сделались те закорючки,
Затратили перья немало усилий.
Но вот появилась заморская штучка –
Пластмассовый стержень с прожилкою синей.
Пиши не хочу – никакого напряга,
Не скованы мысли рутинной работой.
Но странное дело: все та же бумага
И буквы все те же – но нет в них полета.
Пропали характер и грация слова,
Ведь пальцы забыли былые уроки.
По чистому полю брели бестолково
Корявые фразы, нестройные строки.
Но ленность людская толкает науку
Сизифовы камни катить на вершину:
Зачем загружать писаниною руку,
Когда есть машины? Пусть пишет машина,
Пусть сыплет слова, словно горсти горошин –
Безлики, легки и не дороги глазу,
А все заморочки останутся в прошлом,
Сотрутся из памяти, хоть и не сразу.
И станут простейшими голод и жажда.
Но, вынырнув из первобытного ила,
Последний из умников вспомнит однажды:
Сначала в чернильнице ссохлись чернила…
2018 г.