Как наружность бывает обманна,
И сокрыто большое внутри.
Пел монгол о войсках Чингисхана,
Но лечил он все раны мои.
И легенду, как ключ родниковый,
Так родную ему, сохраня,
Уберёг он, и каждое слово
К жизни в ней воскрешало меня.
Я такой же жила одичалой
Где сиротский укрылся мой бес,
До конца никогда не прощая
Глаз монгольских нерусский разрез.
Моя Родина много узнала
Лиходеев и чистого зла,
Только тихо лампада качалась,
И любовь не разбитой была.
Пел о властном и злом Чингисхане,
Но родное сокрылось внутри.
Лил любовь элексиром на раны,
На кровавые раны мои.
Пел монгол о войсках Чингисхана,
И сыновней любовью к земле,
Утишающей боли бураны,
Навсегда он запомнился мне.
Это чем-то нелепо и странно,
Отчий край в сердце каждом — роднит.
Пел монгол о войсках Чингисхана,
Исцеляя все раны мои.
То ли прошлое тихо жалея,
То ли в древней эдемской стране,
Пел чужой, будто время лелея,
О родимой своей стороне.
Ничего не тревожа былого,
Ничего для себя не ища.
Может, матери — в таинстве слова —
Колыбельную помнит душа.
По земле ли веками кружили
Зла полки, или змеи — внутри?
Но и в сердце живом вечно жили
И любовь, и тоска по любви.
Умиравшее сердце излечит
Слова всполох, маяк огневой.
Снежный, мёртвый и чёрный стыл вечер,
Освящённый душою живой.
Слышу песни исток азиатский,
Что из сердца кинжал вынул мне.
Полюбив, словно истинно братский,
Глаз монгола нерусский разрез.
Как наружность бывает обманна,
И сокрыто большое внутри.
Пел монгол о войсках Чингисхана...
Но лечил он и раны мои.