Вы – добрая барышня,
рисуете что-то там
нежное-нежное-нежное-нежное.
И даже рисуете
Ваши картиночки милые-милые
лапульками-ручками
мягкими-мягкими-мягкими-мягкими.
А я-то вообще-то чудовище-чудище
страшное-страшное-страшное-страшное
и барышень нежных-пренежных
хватаю лапищами-граблями
цапкими-цапкими-цапкими-цапкими!
Я лезу им в душу
кошмарами мерзкими, дерзкими, зверскими, плотскими, гадскими,
скользя, словно змей-искуситель,
ужасно-навязчиво, въедливо-вколото, вкрадчиво-пакостно,
чтоб дрогнуло где-то сердечко,
заслушавшись жаркого эроса дамскими сказками,
и кровь заразило микробом зловредным –
до сумасшествия безжизнерадостно-сладостно,
яростно-пафосно.
Ах, кисточка девичья – беличья,
пёрышко лёгкое, облачко вешнее, веточка тонкая, лапочка рыжая,
так нервно дрожит над листочком-простынкой,
простынку-листочек терзая нелепым каракулем,
картинку малюя – но выйдет картинка
во всём откровенно развратная и непотребно бесстыжая,
и я ухмыльнусь про себя антиямбом,
и антихореем,
и антианапестом,
и антидактилем!