ТЁТЕНЬКА ПОПОЛАМ
Свершилось! Девочка в цирке! Но тс-с-с… идёт представление. Инспектор манежа в чёрном фраке с галстуком-бабочкой и белом жилете торжественно объявляет:
– Уважаемые гости! Впервые в истории нашего цирка! Всемирно известный маг и волшебник, повелитель стихий, властелин снов и женских сердец со своим уникальным номером! Приветствуем!..
Луч света пронзает зрительный зал, и на арене улыбающийся брюнет с блестящими волосами и в больших очках, в смокинге с белой манишкой, в чёрных лакированных туфлях, элегантный человек с манерами аристократа.
– Добрый вечер, дорогие друзья! Рад быть сегодня с вами! Вы лучшая публика в мире! Обещаю, наша встреча запомнится вам надолго… Как вы знаете, фокусы бывают самые разные: простые, домашние, бывают, наоборот, сложные, научно-технические и прочие. А сейчас я продемонстрирую феноменальный трюк под названием «Распиливание женщины»! Итак, будьте внимательны, не отвлекайтесь, смотрите за тем, что я делаю… возможно, найдёте разгадку!
Звучит громкая весёлая музыка, на манеж выбегает красивая молодая ассистентка, взлетает по ступенькам на площадку, где установлен прямоугольный чёрный ящик, ложится в него так, что зрителям видны её голова, руки и ступни, к ящику подходят фокусник с помощником, закрывают ящик, берут пилу, распиливают его пополам, в торцы получившихся двух квадратных ящичков вставляют две пластины и развозят ящички в разные стороны. Зал замирает в недоумении: женщина распилена…
– Потерпите чуть-чуть… – просит маг ассистентку в ящичке. – Пошевелите головой… руками…
Она с улыбкой исполняет его просьбу.
– Ногами! – кричат из зрительного зала.
– Там ногами просят… – обращается фокусник к ассистентке.
Маленькие ножки в белых туфельках в такт музыке танцуют в воздухе.
– Спасибо! – кивает иллюзионист.
Он плотно сдвигает два ящичка, достаёт пластины, открывает крышку прямоугольного ящика, и оттуда выпархивает весёлая ассистентка, цела и невредима. Зал взрывается аплодисментами.
– Я желаю, чтобы в жизни каждого из вас было как можно больше добрых чудес! – напутствует фокусник.
С пышными букетами на манеж высыпают взрослые и дети. Раздаются крики «браво». Иллюзионист и ассистентка кланяются. Все рады, все смеются. Спешно расходятся по домам. Гаснет свет. Цирк сиротеет.
Цирк – единственное место на земле, где тебя обманут, а ты рад, как ребёнок. Это случается тогда, когда на арене под звуки таинственных мелодий появляется фокусник. И происходят чудеса: из его рукавов вылетают голуби, а из шляпы тянется нескончаемый поток разноцветных платков, дамы зависают в воздухе, заставляя зрителей усомниться в силе земного притяжения, а обычный канат, подброшенный вверх, внезапно замирает вертикально и гимнасты выполняют на нём различные трюки, после чего маг просто наматывает канат себе на руку, женщины сжигаются или превращаются во льва, а лев – в дирижёра циркового оркестра, фонтаны воды бьют из арены как гейзеры – и весь этот великий и прекрасный обман зовётся иллюзией. А ты, пусть на секундочку, но веришь в чудо, без ощущения которого жить невозможно!
Девочке никак не даёт покоя этот фокус с тётенькой пополам. Пилят её, пилят, а она на глазах срастается. Но тогда почему не срастаются девочкины разрезанные червяки? Не срастаются?.. Ну и не надо! Если аккуратно и вежливо распилить дождевого червя пополам, будет два живых и целёхоньких червяка! А почему вежливо? Да потому что сразу нужно спросить у него разрешение: а вдруг он против? Червяк в ответ, конечно, промолчит. Но молчание – знак согласия. И девочка вежливо пилит червей. Сначала всё идёт как по маслу: обе половинки подают признаки жизни и через минуту-другую обещают срастись на века. Эта минута ползёт дряхлой черепахой сквозь пустыню. И в самый разгар эксперимента, в его кульминационный момент, в точке наивысшего напряжения и ожидания, когда вот-вот должно случиться историческое срастание двух половинок в одно целое, над девочкиной пытливой и умной головой вдруг раздаётся тоненький комариный голосок:
– А если червячка разрезать на две половинки, они будут дружить?
– С тобой?.. – презрительным взглядом окидывает девочка «комара». – Ни-ког-да!
Ну вот!.. Опять кульминацию испортили! И будет ли следующая, неизвестно. Вот какое дело этому дистрофику Пине, с вечно всклокоченными волосами, до девочкиных червяков? Похоже, с расчёской он совсем не знаком и загадка: в каком кармане Котовский носил расчёску – и про Пиню, потому что этот предмет нужен всем, кроме их двоих. Пинины спичечные ножки смешно торчат из мятых синих шортиков, а зелёные сандали кажутся гирями. А ещё у Пини скверная привычка писать в штаны, будто у него дома нет унитаза. Пиня – тот же одуванчик: дунешь – и Пини нет.
– Иди режь своих червяков! Улица большая! – сердится девочка.
И Пиня улетает. Сквозь солнце накрапывает мелкий дождик, и в каждой приличной лужице дружный десяток длинных извивающихся розовых дождевых червей. И улица – не улица, а сплошное хирургическое отделение или научная лаборатория, где с палочкой, со стёклышком или с лопаткой – каждый сам себе хирург или естествоиспытатель.
– Девочка, а девочка, ты зачем червяков мучишь?
Девочка от неожиданности даже встаёт в полный рост. Перед ней под раскрытым жёлтым зонтиком в крупные ромашки маленький старичок в длинном коричневом, до пят, болоньевом плаще и красных блестящих галошах. Когда-то она тоже носила галоши, только чёрные зимой и на валенки. А красные летом на босу ногу – никогда! У старичка аккуратная седая бородка клинышком, лохматые брови и нос крючком. На носу – маленькие круглые очки, за которыми прячутся шустрые острые глазки. Так и колют иголочками насквозь! Вместо губ – тонкая бесцветная полоска. И весь он будто на шарнирах.
– Я не мучу, – бойко отвечает девочка.
– А что же ты делаешь?
– Делю!
– Зачем?
– А вот смотрите: был один червячок, а теперь – чик! – и верным движением девочка мастерски половинит очередного бедолажку, – и стало два червячка!.. Я пользу природе приношу. Я её размножаю!
Старичок становится похож на мрачное небо перед грозой.
– Это не польза, милый ребёнок. Это страх как называется.
– А как?
– Убийство… – шепчет он девочке в самое ухо.
– А вот и нет! – отпрыгивает она от старичка. – А вот и нет… Я маме расскажу… – хнычет девочка и грязными руками растирает по щекам слёзные ручьи.
– А взрослым говорить о своих проделках я бы тебе не советовал. Присядем-ка на лавочку, объясню некоторые вещи относительно дождевых червей и не только.
Они подходят к скамейке у девочкиного подъезда. Старичок садится и вдруг делается не больше старого боровика. А девочке не сидится: как можно сидеть, когда тебя в убийстве обвиняют?
– Ну так вот… – говорит грибок. – Червячку и так не сладко приходится: дождевая вода залила его жилище, и бедняга вынужден спасаться бегством, а ты его, значит, под нож?.. Гуманный поступок, ничего не скажешь…
Девочка ещё никогда не слышала, чтобы грибы разговаривали.
– Дождевые черви хоть и выглядят немного странно и вдобавок скользкие, но они – удивительные существа, – продолжает боровичок.
– Почему это? – спрашивает девочка.
– Не имея глаз, они различают свет и темноту. У них нет лёгких, и они дышат через кожу. И у каждого дождевого червя может быть от пяти до девяти сердец!
– Ого! – от удивления ползут вверх девочкины брови.
– Дождевые черви – чрезвычайно полезные создания. Они очищают почву, рыхлят её, помогая ей «дышать». Черви играют важную роль в истории образования земной коры!
Тут девочка сдаётся и присаживается на краешек скамейки рядом с боровичком.
– Дождевой червь на восемьдесят три процента состоит из белка и служит отличной пищей для животных и птиц!
Девочка виновато опускает голову.
– Вот скажи, червяки тебя просили их «размножать»?
– Нет… – шепчет она.
– И не попросят! Потому как они вполне самостоятельные организмы и во всём полагаются на собственные силы. Если червяка разрезать пополам, то при благоприятных условиях может выжить только одна из его половинок. Это происходит из-за особого строения организма червяка. Его тело состоит из кольцеобразных сегментов. С одного конца у червяка – рот, с другого – хвост. Органы регенерации, позволяющие восстанавливаться после повреждения, расположены между девятым и пятнадцатым сегментами, считая от головы. И если червя разрезать, продолжает жить лишь его передняя часть, при условии, что органы регенерации не были отсечены. А теперь скажи мне, юный натуралист, известно ли тебе данное место на теле несчастного червяка? – скороговоркой выпаливает старичок и вонзает в девочку острые глазки поверх очков.
– Нет, – бледнеет она.
– Я так и полагал!.. – отрезает гриб. – А у задней части в рассечённом месте рана затягивается и образуется так называемый хвост. И появляется «червяк» без головы, но с двумя хвостами. Питаться такое существо не может, поэтому неминуемо погибает!.. Представь-ка себя без головы и с двумя хвостами…
– Не хочу! – фыркает девочка.
– И я не хочу. И дождевой червячок тоже не хочет! – примирительно говорит старичок. – Кроме того, у него хорошо развита нервная система. Поэтому ему ужасно больно, когда ты его ранишь. Так же, как тебе.
На глазах девочки снова выступают слёзы.
– Значит… и Танька… у… бийца?..
– Какая такая Танька? – интересуется боровичок.
– Танька Долмат… из последнего подъезда.
– А что же делает твоя Танька Долмат из последнего подъезда? Небось, тоже природе помогает? – усмехается старичок.
– Угу… – вздыхает девочка. – Она делает из них… колбаску… вот так! – и ребром ладони девочка быстро режет воздух.
Тут наступает гробовая тишина, символизирующая смерть невинно убиенных божьих тварей.
– По поводу убийства я несколько погорячился. Прошу простить… Не ведают, что творят… – задумчиво говорит старичок. – Но речь о невежестве… жестокости… определённо… И вот что… дай мне слово…
– Какое слово? – вздрагивает девочка.
– Слово, что ты больше никогда, слышишь: ни-ког-да! не станешь этого делать.
– Не…
– Что «не»?
– Не стану…
– И ребятам во дворе скажи, чтоб не смели.
– Ага… – выдыхает девочка.
– Вот и ладушки! Мы с тобой сегодня доброе дело сделали. И небушко раскрасило наш день. Оно всегда о нас помнит… Взгляни-ка! – и сложенным зонтиком старичок указывает вверх.
Дождик кончился, и всё небо широкой пёстрой лентой опоясала радуга.
– Ого! – восторженно роняет девочка. – Вот это да!..
Она идёт по радуге! В философии, психологии, искусстве и литературе эта радуга именуется катарсисом. Но девочка о нём даже не подозревает. Согласитесь, на знакомые вершины взбираться легче. И она идёт по радуге. Тихими осторожными вежливыми неспешными шажками. На цыпочках. Ставить ногу на всю стопу нельзя: радуге будет больно и она погибнет. Девочка смотрит вниз: боровичок всё ещё сидит на её скамейке и машет рукой.
– А как же в цирке, – вдруг спохватывается девочка и прямо с радуги кричит старичку, – когда тётеньку в красивом платье пилят пополам, а потом она всё время живая?!
– Спускайся сюда – расскажу, – лукаво усмехается грибок.
И девочка тут же усаживается рядом с боровичком и весело болтает ногами.
– Её и не пилят вовсе!
– Как это «не пилят»? – подпрыгивает девочка на скамейке. – Вот, глядите!
И она вынимает из кармашка сложенный аккуратным квадратиком старый надорванный билетик, разворачивает его и, будто бы умея читать, важно произносит по слогам:
– Го-су-дар-ствен-ный цирк… пер-во-е и-ю-ня… сек-тор о-дин… ряд семь… мес-та семь… во-семь… Пилят! Сама видела!
Старичок так по-детски заливается смехом, что девочка совсем перестаёт его бояться и ей очень хочется подержать боровичка за руку.
– Ой, насмешила… А с кем ты в цирке была? – наконец успокаивается он.
– С мамой.
– Понравилось?
– Ага!
– Ну-ка, давай угадаю, что именно… Клоуны!
– Неа, – вертит головой девочка.
– Обезьянки?
– Неа.
– Пони?
– Неа.
– Слоны?
– И слоны тоже! – хлопает в ладоши она.
– А что же ещё? – в маленьких глазках старичка загорается живой интерес.
– Как тётеньку пилят!
Он снова прыскает от смеха.
– Смешная ты... Кто ж её пилить-то будет при всём честном народе?.. Да и без народа нельзя, – спохватывается старичок. – Даже дерево без особой надобы не пилят! А с тётенькой вот что происходит… Твоя мама кем работает?
– Секретарём! – гордо отвечает девочка.
– А «распиленная» тётенька – ассистенткой. Ну… помощницей фокусника, понимаешь? Не станет же он сам себя пилить, сжигать и превращать в кролика, верно?
– Ага, – кивает девочка.
– А для этого ему нужны ассистенты… чтобы зрелищней было! – поднимает вверх указательный палец боровичок. – Вот, к примеру, у величайшего мага двадцатого века Эмиля Теодоровича Кио в одном представлении могло участвовать до семидесяти пяти человек!
– Ого! – открывает рот девочка.
– Под звуки восточной музыки он появлялся перед зрителями в чалме. Без конца менял костюмы. И за ним шлейфом тянулись тайны…
– Странная фамилия – Кио, – шепчет девочка.
– Сначала это был псевдоним. Фокусник долго перебирал разные, пока вдруг случайно поздним вечером не увидел в Варшаве светящуюся вывеску «КИНО». Казалось бы, что тут необычного? Но на счастье в тот раз буква «Н» не светилась. Просто лампочка не горела… А что будет, если лампочка перегорит? – спрашивает старичок и хитро, с прищуром глядит на девочку.
– Темнота, – твёрдо отвечает она.
– Неа, – из стороны в сторону мотает головой грибок.
– Ночь! – припечатывает девочка.
– Неа, – снова отрицает боровичок.
– Сдаюсь! – улыбается она.
– «КИО»! – смеётся старичок. – Будет «КИ-О».
И девочка хохочет вместе с ним.
– А тётенька просто лежит в тайнике – в таком ужасно хитром ящике, придуманном для этого трюка и этой тётеньки. Секрет любого фокуса в специальной аппаратуре – пружинах, двойном дне, скрытых перегородках, определённой установке зеркал – и, конечно же, в акробатической ловкости ассистентов! А без всего этого иллюзионное искусство лопнет, как мыльный пузырь. «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» – мяукает старичок. – Тётенька полежит минутку и выйдет.
– И даже её блестящее платье не помнётся? – спрашивает девочка и смотрит на своё, заляпанное грязью из лужи.
– Ну ты же сама всё видела. С седьмого ряда хорошо видно?
– Ага! – восхищённо отзывается она.
– И вот ещё что… Тётенька там не одна. Их две! Два ящичка – две тётеньки, поняла?.. – усмехается старичок в свою седую бородку.
– Как это?.. – недоумевает девочка.
И перед её глазами снова мелькают яркие цирковые огни, а в ушах гремят ликующие фанфары и торжественный барабанный бой… Теперь она как следует разглядела те тайные ящички и увидела прячущихся в них тётенек.
– Поняла! – вскакивает девочка и оборачивается к боровичку, но на скамейке уже никого. – И «до свидания» не сказал… – вздыхает она и с досады шлёпается на лавочку.
Девочка поднимает глаза к небу. Радуга растаяла. Оно и понятно: радость не может длиться вечно. Если каждый твой день будет радостно прекрасен, ты просто лопнешь, не вместив всего этого праздника. Или праздник потихоньку превратится в будни, будни – в серость, серость – в обычную старую брюзжащую крысу, которую ты приручил и любишь, а она возьмёт и сгрызёт тебя по неистребимой звериной своей привычке как вкусный янтарный сыр…
Теперь у девочки появилось новое важное дело. И много важнее прежнего! Ей нужно незаметно вынести из дому катушку розовых ниток с иголкой. Разумеется, брать иголку девочке нельзя. Но из каждого правила есть исключения. И это именно тот случай. Ну как объяснить маме, что червячков обратно сшивать надо?! Срочно и без лишних слов!
Подпись к карикатуре: "Я же предупреждал, что она боится щекотки!"