Не меркнешь, свет мой ясный, для меня,
Как вспыхнул, всё сияешь красотой,
Трезубец зим стряхнул лесной наряд,
Расшитый летней троицей святой,
Прекрасных вёсен тройня разрослась
На тризне осени, что я познал,
Духов апрельских тройка вознеслась
В триумф июньский, как ты мне предстал.
Как стрелка часовая, красота,
От цифры незаметно ускользнёт,
Так стать твоя, хоть кстати мне весьма,
Есть статуи мираж в глазу моём.
Эй, люди, что ещё не рождены:
До вас исчезло лето красоты.
To me, fair friend, you never can be old,
For as you were when first your eye I ey’d,
Such seems your beauty still. Three winters cold,
Have from the forests shook three summers’ pride,
Three beauteous springs to yellow autumn turn’d,
In process of the seasons have I seen,
Three April perfumes in three hot Junes burn’d,
Since first I saw you fresh, which yet are green.
Ah! yet doth beauty like a dial-hand,
Steal from his figure, and no pace perceiv’d;
So your sweet hue, which methinks still doth stand,
Hath motion, and mine eye may be deceiv’d:
For fear of which, hear this thou age unbred:
Ere you were born was beauty’s summer dead.