Мы непременно начнём сначала.
Значит, прощай оружие, Белла, чао!
Так и остались, ни табака, ни чая.
Первый пошёл, а следом пойдёт вторая,
я тебе обещаю.
Я голубой пароход из тетрадных клеток,
видно, косые линейки пройдены в первом классе.
Каждым холодным днём приближаюсь к лету,
непокорённый сын ледокола «Красин»,
что я вообще могу рассказать об этом?
Добрый мой, отмоли меня, дай мне руку,
я не умею ждать, не умею клясться.
Дело к весне, мы ещё живём, нам уже за двадцать,
в тёплом пальто извечно оторван хлястик,
слышал прогноз погоды по Петербургу?
Я никогда-никогда не хочу прощаться.
Мокрая от дождя не горит бумага.
Кто говорил, что будет легко на свете?
То ли на эшафоте, то ли на эстафете,
кто-то едва стоит на верху рейхстага,
лучше закрыть глаза старикам и детям.
Бомбардировщик бьёт, разрывные жалят,
дыры в пальто – плевать на такие вещи,
красное с чёрным, было же у Стендаля.
Пара десятков лет, и заместо трещин
солнечный блик на груди медалью.
Если ни грамма любви, но привычка к смерти,
значит, держись за солому, за спирт, за атом.
Сколько таких же осталось на континенте?
Не доверяй предателю и примете,
хоть я и сам доверял когда-то.
Нынче не пьют штрафных и не бьют штрафные,
выглядят тоже первый второго жальче.
Но голубой пароходик по луже пускает мальчик.
Бомбардировщики в очередях на вылет
больше совсем ничего не значат.