Белой птицей, высоту набирающей,
в занебесную безбрежную даль
ты летишь, и снег, стремительно тающий,
обнажает на асфальте скрижаль
поздних лет, тобой на полку уложенных,
не прожитых, не испитых до дна,
на мучительные думы помноженных
и на годы беспокойного сна.
Ты летишь, раскинув крылья огромные,
над полями, над лесами паря,
и глаза твои, как небо, бездонные,
снова девичьим задором горят.
Забывая, что такое страдания
одиноких одинаковых дней,
ты летишь, и все длинней расстояние
между мукой и свободой твоей.
Ты берешь великодушно в заоблачье
груз большой моей вины пред тобой.
Я давилась малодушия горечью,
от тебя скорей сбегая домой,
не выдерживая собственной трусости,
не выдерживая в горле комка.
Ты летишь, длинноволосая, русая,
и не думаешь меня упрекать.
Я прошу тебя поверить мне на слово.
Хоть тоскливо на душе у меня,
я не плачу, я не плачу, я счастлива,
что ты больше не страдаешь ни дня.
Ты летишь пернатым ангелом, бабушка,
все светлее с каждой вехой пути.
И крыло меня касается краешком.
Легким-легким. Невесомым почти.