Корреспондент The New Yorker:-mr. Селинджер вы величайший писатель двадцатого столетия, чьи произведения расходятся огромными тиражами, чье имя на устах придирчивых критиков и фанатеющих читателей уже не одного поколения, вы образчик любимца фортуны в глазах почитателей вашего таланта. И при этом вы абсолютно закрытый человек. В ваше личное пространство, в "бункер вашей души" нет входа никому, даже самым близким вам людям. Вы сами определяете кому дозволено прикасаться к вам, а кому нет. Это все к чему вы стремились? Это и есть ваша формула счастья?
Селинджер:- Раз уж я позволил вам вторгнуться в мое личное пространство, то я вам отвечу лишь потому, чтобы предотвратить все последующие попытки вторжения в мою личную жизнь. Чтобы мой ответ был предельно исчерпывающий. Формула счастья это вовсе не моя творческая успешность, количество тиражей и сумма моих авторских гонораров. Я пришел в это мир чтобы сотворить самого себя, как не эгоистично это звучит. Чтобы реализовать тот божий промысел, который касается моего творчества, моих писательских способностей, а все остальное вторично. В моем представлении формула счастья на удивление проста: Если вам есть кому позвонить среди ночи и сказать: Мне очень плохо!!! Помоги мне!!! И на том конце провода вам без промедления ответят: Держись!!! Я уже иду к тебе. Вы счастливый человек. Так вот я хочу сказать, что я никогда, никого не потревожу своим звонком среди ночи!!! Но я должен знать, что есть такой человек на земле, которому я могу позвонить в любое время суток.