Этой белою ночью падал мелкий, болезненный дождь,
Вяло плакал ребенок в соседней долганской яранге.
В тундре линные гуси устроили гневный галдеж.
Это их убивали. Но слишком жестоко и странно.
Не песцы-наглецы – тем достаточно битых яиц.
И не волки-гурманы, в одиночку забредшие с юга.
Это люди крушили бескрылых, беспомощных птиц
черенками лопат, арматурой под пьяную ругань.
Шли шеренгой, давя и гнездовья, и малых птенцов,
били по головам или шеи наотмашь косили...
Сотни диких гусей оставляли своих мертвецов
и - бегом от людей, гогоча от беды и бессилья.
Сотни диких гусей... И мясца в ледниках завались...
Тихо дождь отошел, стал испариной чахлых растений.
И на небе таймырском три холодные солнца зажглись;*
настоящее - то, что одарит и светом, и тенью.
Что я вспомнил об этом почти что полвека спустя?
Я на Hebrew United** пришел на свидание к маме.
Вижу: линные гуси! Здесь! И дальше они не летят;
видно, сбилась у них вековечного лёта программа.
Сотни диких гусей бродят белой толпой средь могил.
Здесь и яйца кладут, и птенцов поднимают на крылья.
Беззащитные гуси, но здесь их убить не моги –
От поживы людской они смертью людскою прикрылись.
Не спеша семенят, если едет на них катафалк;
на людскую беду и бессилье глядят равнодушно.
С новой родиной, гуси! И это - свершившийся факт.
Тут спокойно, тепло, да и черви по-своему вкусны.
*Полярный эффект трех солнц;
**Hebrew United Cemetery – кладбище на нью-йоркском Статен-Айленде.