сёстры Горгоны, одна выступает вперёд, и одна предназначена мне, не факт, что та впереди. Рты маленькие, без клыков вампирических, лица сужены к подбородку, о чертах волчьих гречанки. Волосы: голову будто клешнями забрал, телом одел скорпион: кольца и всхолмия те же; пробор прямой. Видом всем в путь провожают с сестрой их.
...рокот-напоминание, хор-укорение, реквием Шнитке. Возмущение в контейнере с гречкой сухой.
Неуёмное ликование в том, что меня нет, и не стало, в том, что не станет; меру знать – это значит, не знать применения меры, и от противного. Первобытный желал равно не стать – не быть первостатным. Только я буду впадиной в пустоте и жёлобом в насыпи праха. И зачем это шашечное мельтешение простое, обделённое фокусом, аки выползшее из-под пресса увеличительного. Ничто переносится, будто б как странствие, как происшествие, переживание – как преодоление, а напрасно. Отрицания капсула; дождь. Промеж звёзд – ничего. Обесточенной или отсроченной тёмной материи стекловата. Изнуряющая переменная
интерес к невозможному долго искомый
переменный как всё постоянное
роковая наука про жизнь насекомых
посттравматика травмоопасная
подтрамвайно-производственный оккам кровью
обливающийся лет сто двадцать как
замешательство тех кто замешан в условленном
словно воздух или удивление
невозможном и просто немыслимом
как другие струна-переменная бледная
невозможно-немыслимого сама выглядит жилой.
Заинтересованность в невозможном – аскеза. Аскеза – праздник (архаическое), изобилие. Попытка двойственности шелестящей (самоупоение).
Вопрошания, алые
(характерный их цвет) "почему", –
задаёшься, холодными, жёсткими
крыльями поздней зимы нараспах
укрытый под утро, в бессонницу, – за ними – не то, что слышится.
Пустопорожние вечерние огни,
немые лица-фонари
заносят в списки, стоят сколько наши дни.
Понаблюдать занятно нас "со стороны"?
Жуткая, точно с изнанки огни, заземлённость. Потухшие встречностремительные камешки звёзд. Dies irae и (н)иже. Возмущение-ропот в контейнере с гречкой сухой. Прибой, состоящий из камешков, где-то на выжженном дне, плоскогорье, в пустыне, в конце-то концов, и в себе, в этой капсуле с солоноватым, обезболенным дождичком-гневом сухим.
Чудесного и выдающегося, непосредственного, чувственно осмысленного в весне, в самосохранении, в этой войне ничего, в мерцании лёгком пыли подымаемой нет. Уходи-ка с Горгоной, и да не убудет с тебя.
2
я как-то узнал, что стихи не нуждаются в записи.
Я лгал, обольщаясь молчанием и содержанием.
Я не обольщался молчанием и содержанием.
А ведь я обольщался молчанием и содержанием.
Затем я узнал, что стихи не нуждаются в записи.
преклонных и всяких туманности лет
не завещают, как раньше, Эйнштейну очей своих свет.
Случилось, что сдох человек, и жил долго-долго затем.
Посмертно, но жизнью не только лишь духа, как эти пары называют.
3
повеситься чешется
а в космосе
разгерметизации б
простора широкого
глотка б реки-кислоро...
да, беспамятства б
муштры, графика плотного
травинка-альбинос
в скафандре, пипетка пептидная
с округлой, нос свесившей
головкой
беда в том, что жертва
уравнивает
короля и простолюдина
но это не всё: легко
полюбитчеловечество
для многих принять нереально
[нежертвенное] иррациональное
в этом "любовь" заключённое
до полудня пробуждаешься -- ничего лишнеголишнего.