Кверху мехом тулуп
На лежанке печи.
В свято-красном углу
Свет лампад и свечи
На иконах – игрой
В полумраке теней,
Где вечерней порой
Хор молитв обо мне.
А на круглом столе
Самовар на семью.
Сахар снега белей
Я вприкуску запью.
Сочни горкой тепла,
Маконина, блины
Ближе к центру стола –
С жару принесены.
Не считаю года
По святой седине,
А прошу погадать
Мою бабушку мне…
Подольёт в кипяток
Нам кагор с хитрецой.
Чуть свободно платок
Обрамляет лицо.
Разрумянят покой
Семь сошедших потов.
Загорелой рукой
Мне раскинет вальтов.
Я в колени уткнусь.
Мой диванчик – что трон.
Нагляжусь. Нашучусь.
Напоюсь в унисон.
Как люблю этот дом!
Половиц ширину,
Яркость шторок и тон,
Что подходит к окну,
Гнутость ножек резных –
Простоты непростой,
И часов заводных
Кукованья настрой.
Разве не ритуал –
Гирьки вверх подтянуть?
И взгрустнуть у стола...
И кого помянуть...
Вятский говор и смех:
«Попустись-ко» – «Окстись!»
Предрекали успех
На грядущую «жисть».
Помню бабушкин вздох:
«Ныне хоть не постись.
Охрани тебя Бог,
Завтра есть, что поисть».
И крестила рука:
Уж поди-ко, ложи-и-сь.
Молодая пока…
Разомлей. Отоспись.
Я взбиралась наверх -
На лежанку тепла –
В те подушки и мех –
И так сладко спала…
До своих петухов…
До другого утра…
Где от слёз да стихов
Вся подушка мокра.