(Из последнего сборника)
*
Этот город разрезан водою,
Но по-прежнему крепок гранит.
Император чугунной рукою
Прикрывает его и хранит.
И не тонет в чухонских болотах
Дивный град – он застыл на века.
И все так же летят кони Клодта
В каплях медного, терпкого пота,
А под ними клокочет река
Отраженьем цветущей сирени
И бессонницы белых ночей.
И впервые жестокое время
Замирает в ладонях лучей,
Что протянуты с неба навстречу
Грозной длани владыки-царя.
И смолкают невнятные речи
Октября, ноября, декабря –
Их отбросила в темную вечность
Бесконечная эта заря.
*
Платформы станций как преддверье
Дороги в ад.
Но голос дикого безверья
Зовет назад.
В толпу людей, идущих мимо
В холодный мрак,
Где плещут крылья Серафима,
Он сир и наг.
Устав бороться с темной тенью
Земной тоски.
Он создает лишь дуновенье
И рябь реки.
И бьются в камень птицы-волны,
Гортанный гул.
И ощущается невольно
Свинцовость скул.
И чувствуешь, как в жилах-венах
Вскипает ртуть,
И взгляд от стаи белопенной
Не отвернуть.
А в черной бездне глыбь-каналов,
На самом дне,
Отчетливо видна Валькхалла,
А в ней одне
Скучает Один. Он заждался,
Затих, застыл.
Но как корабль меняет галсы,
Меняешь ты
Маршрут по городским кварталам,
И вновь метро.
На входе снег блестит подтало,
А град Петров
Тебя низвергнул в подземелье,
И не свернуть.
Здесь сквозняки, как вдохновенье,
Волнуют грудь.
Ты видишь свет в конце тоннеля –
Чудесный свет,
И будешь жить еще неделю
И тридцать лет!
*
Поезд юркнул в тоннель под Охту,
И тревога кольнула грудь.
Видишь – пялится в темные окна
Белоглазая Чудь?
Обратившись в болотную нечисть,
В огоньки и подземную жуть,
Через стекла хватает за плечи
Белоглазая Чудь.
Кто-то вскрикнет от ужаса, охнет,
Побледнеет чуть-чуть –
Затянуло наш поезд под Охту,
В Белоглазую Чудь…
© Copyright: Владимир Лавров, 2009
Свидетельство о публикации №109121603445
Мистика Петербурга - городская лирика, 16.12.2009 08:31