А разговор безмолвный продолжался,
Перетекая в тени под окном,
И там водой беспечно размывался,
Чтоб вновь вернуться птицей или сном.
А чайник пел, страдая, как Сальери,
Не смея встрять в набор ненужных слов,
Об алгебре, гармонии и вере,
И о французской стойкости духов.
А локоны завитые шептались,
Пропахнув с ночи "адским огоньком",
Что люди - в тишине своей - зазнались,
Хотя весь мир несётся кувырком.
И всяк встревал, желая разобраться, -
От век трюмо до ложек в серебре:
- Как можно взглядом страстно прижиматься,
Поставив пьесу "Голос - не в игре"?