***

Не пестрой книгой для прочтенья,
                но пыльной черновой тетрадкой,
С печалью андалузской псины
                проглядывал он берег дальний
Под гнетом жгучего раненья:
                куда безмолвною украдкой
Вступали тихо паладины
                с тоской о тайне первозданной.

Небесной колыбели чадо
                забывшись ангельским забвеньем
На миг взошел до млечных далей,
                воскликнул плачем соловьиным
Над бликом призрачной дриады;
                и канул с новым пробужденьем
В холодный тлен свинцовой каплей,
                к забытым сыновьям Всесильным.

Бескровного зловонье тела
                твердило о любви в церквах
Где брань анафемой летела
                с молитвой кроткой на устах.

О Древа вечности плодах
                душа его чуть слышно пела,
Превозмогая едкий страх
                остаться в струпьях среди пепла.

Согбенно клирики читали
                Благую весть небытия:
По мертвым буквам на скрижали
                скользила книжная змея.
Ей, внемля, крестная семья,
                молчала в сумрачной печали.