Годы схожи с дымком из голландской фарфоровой трубки –
пятьдесят, шестьдесят -- и так далее по эхолоту,
где помельче, там дно исчертили ракушки-беззубки,
где поглубже, там цель для работ водолазного бота.
Спит подводная лодка… утонувшему участь такая,
«краб» на чёрной фуражке слоится от изнеможенья,
а тела моряков растворила кислотность морская –
окончательный миг с безысходностью невозвращенья.
Дни – торпеды, от них уклониться нельзя, невозможно,
по идущим в атаку – огонь пулемётный прицельный,
упаковано время в комбез не наружный, подкожный,
но его прошивает уран обеднённый, смертельный.
Миллиарды людей не уравнены по состоянью,
что нас ждёт впереди в напряжённом до хрупкости мире?
Не отвечу, не знаю… я тоже готов для закланья,
словно клоун-жестянка в стрелковом обыденном тире.
«»»»»»»»»»»»»»»
Можно прожить простецки и не ходить ва-банк,
можно орехом грецким лопнуть, взрывая танк;
можно доить корову и укрощать коня,
не западая в прорву за суматошность дня.
Можно прослыть кликушей, ошеломлять майдан,
или царапать души собственной болью ран;
можно вершить любое, клином ероша свет,
и не гордясь собою – лжи у безумства нет.
Истина золотая по параллелям дней
бродит, осознавая – грустно и скучно ей
на берегах крикливых вольных, по сути, лет,
где не вращают привод жизней иных планет.
Господи, зацепиться, выжить бы здесь людьми,
не улетая птицей в призрачный чей-то мир,
вдруг он безумен тоже и не найдёт Земля
взорванного в прихожей космоса корабля...
Здравствуйте, люди века со скептицизмом губ,
нам ли не нужен лекарь, чтобы не на бегу –
истинно стационарно выправить позвонки,
искоренив угарность бьющей по лбам руки
брата или соседа за межевым столбом,
тоже хлебнувших бреда пенного за столом?
«»»»»»»»»»»»»»»»»»