Эта группа стихов, заняла в моем личном рейтинге условное "3 место".
Конкурсная площадка "Щучий омут": http://www.stihi.ru/avtor/omut902
Все- 6,5 баллов
--------------
Ольга Рачицкая "Про Клаву"
Юный день разыгрался в окошке.
Озорник, бабке в глаз не свети!
Намывает гостей чья-то кошка.
Вот бы котика мне завести...
Размечталась! Забудь про забаву!
Под присмотром, и то - хорошо.
Бог послал напоследок мне Клаву.
С ней и простынь холщовая - шёлк.
Поначалу я здесь тосковала:
Всё чужое; суп в мисках дают;
И читаешь в глазах персонала:
- Не кафе! - стариковский приют.
С Клавой жизнь по-другому!
На палку
Прицепляем строптивый носок.
Клава крикнет:
- С утра - на рыбалку!
Ловим ноги как рыбу в сачок.
А ступня - непослушно-чужая
И неловкою стала рука...
Выпьем на ночь некрепкого чая.
Где картишки?
Давай в "дурака"!
После Клавы остались две кофты.
Большеваты, но кофты - новьё.
Утешали соседки неловко:
Отстрадала, мол, Клава своё.
...Дни кружат, перья в вечность роняя.
Озорник тоже встал на крыло.
Захвати и меня, улетая!
Там, где Клава, наверно, светло...
Стихотворение с легким вальсирующим ритмом и свежим взглядом "изнутри" нелегкой темы, что и создает его драматургию. Рифмы порой "на грани": "носок-сачок", "кофты-неловко", хотя "хорошо-шёлк" -чудесно.
Некоторые строки не очень удобны для произнесения вслух: "бабке в глаз не свети", "суп в мисках дают", "перья в вечность роняя" (сам образ, безусловно, хорош). Хотелось бы списать все на бытовую речь, где не место красивостям, но дело не в красоте фразы, а в шероховатостях её произншения. И еще мне не сразу удалось прочитать образ дня-"озорника" в финале, хоть его появление там и диктуется похвальным желанием автора закруглить повествование, выстроенное вполне удачно.
В любом случае, тепло и человечность искупают здесь недочеты.
-------------------
Гольгертс "Плохоть"
Вот уж который год, как исключён из списка
марочный алкоголь. Прислушиваясь к писку
времени, я наблюдаю жизнь разбитую на отрезки
не связанные между собой. Контраст, действительно, резкий.
Точно различные люди во мне отчаянно, жарко спорят.
Комсомолец-спортсмен, что бандитской заточкой распорот
и неровно зашит; процветающий кооператор;
бомж, собирающий алюминий, цитирующий Сократа;
и, конечно, поэт, отвергающий рифму на "... ает".
Впрочем, есть несомненно одно, что объединяет
их всех. То, что бывает явным, но чаще скрыто
за пустыми словами. Остатки пиршества сибарита,
воспоминания, которые чище и выше сплетни.
Первый закон природы, первый и он же последний.
Будь то томление духа или влечение плоти,
скорость биения сердца кто-то сочтёт за похоть.
Мне почему-то не хочется думать сегодня об этом плохо.
Привлекает непринужденное и естественное течение строк, богатые рифмы (спорят -распорот, сплетни-последний), затейливо составленное из рифм финальных строк название -удачный неологизм, но стихотворение слишком "бродское", чтобы быть самостоятельным.
И если уж это имя прозвучало, нельзя не отметить и отличие: у Бродского подобное развитие стихотворения приводит обыкновенно к уплотнению смыслов по мере приближения к финалу, здесь же этой "плоти" немного не достает.
И еще позволю себе не согласиться с автором в одном пункте чисто фактически: что угодно "чище и выше сплетни", сплетня по определению не может быть ни чистой, ни высокой.
-----------------
Валерий Луккарев "Прокапенгагенское"
Как только денежек накопим,
С тобой мы двинем в Гагенкопен
И там заботы все утопим
В каналах и в вине.
А может и копить не будем,
Ведь в Капенгоген путь нетруден,
За руль и с песней! Пусть же люди
Завидавают мне.
Я верю: нам помогут боги
И европейские дороги,
У них ГАИ не очень строги,
Мы быстро долетим.
По-ихнему я знаю «биттэ»,
В кафе пивка закажем литр,
Попьем, а после уж мой свитер
Русалке отдадим.
Нам Андерсен спасибо скажет,
А может королева даже -
Ну, сколько девушке на пляже
Томиться в неглиже?
Ведь там туристов столько ходит,
А ей при всем честном народе
На камне при любой погоде
Не комильфо уже.
Ах, Гогенкапен – город-чудо,
Чудней себе представить трудно,
Там чудеса и днем, и утром,
И каждый час…
А мы пройдемся хиппи-лэндом,
Ты назовешь меня бой-френдом
И, может, даже хэппи-эндом
Лав-стори кончится у нас.
Симпатичное, легкое на подъем :), свежее и улыбчивое стихотворение. Ненатужный позитив. Летящий ритм очень украшают выбранная схема рифмовки и укороченная последняя строка. Хорошо было бы выдержать эту схему до конца. Мелкое хулиганство с языком смотрится органично и весело. Так и хочется сказать: "И я с вами, ребята!"
Только подберите поточнее рифму, вместо "чудо- трудно", и объясните, Бога ради, отчего вы собираетесь говорить по-английски, если знаете "по-ихнему" "биттэ"?
---------------
Владимир Сорочкин "Последний снег"
А всё-таки и к нам пришла весна:
Сугробы почернели, как вина,
Как горы слов с их грязной правотою,
И плавит солнце снежную руду,
Как ни крути, а на её роду
Написано стать вешнюю водою.
…И, уходя под утро, невзначай
Последний снег зима швырнёт на чай
Зевакам за ближайшей подворотней,
И с ним сойдёт на прежние места
Вселенская святая простота
С крахмальной чистотою первородной.
Прощаясь, проливаясь молоком,
Пылает стынь белёсым огоньком
Над фитилём, венчающим огарок,
И скудость дней уже не столь важна,
И долгою окажется весна,
А снег сегодня выпал – как подарок.
Интересная структура строфы, удачная смыслообразующая рифма "подворотней-первородный", свежее сравнение грязного снега с виной (так пачкается совесть, данная нам снежно-чистой), текучие строки:
"Прощаясь, проливаясь молоком,
Пылает стынь белёсым огоньком..",
но строка "Зевакам за ближайшей подворотней" втиснута в ритм в ущерб логике (что они делают "ЗА" подворотней?).
И непонятно до конца отношение автора к происходящему: если это воспевание снега как подарка, отчего "ВСЕ-ТАКИ и к нам пришла весна", значит, ее все-таки ждали?
------------------
Филипп Андреевич Хаустов "СТИХИ, СОЧИНЁННЫЕ НОЧЬЮ ВО ВРЕМЯ БЕССОННИЦЫ"
Свищет в поле печенег,
слышит землю, слышит снег,
видит небо, видит свет,
чует небыль, чует след.
То ли крови, то ли крова
в свете ищет он сурово.
Вброд и вбред на гибель свету
печенег бредёт по следу.
Месяц блещет под косой,
полоумный и косой.
Млечный Путь в носу сидит,
смутен, бледен и сердит.
Туча чёрная в усах
в чистом поле сеет страх.
Солнце красное во рту
за собой ведёт орду.
На груди лежит земля,
на земле стоит зима.
Засыпает землю снег,
засыпает печенег.
Господи, помилуй,
Господи, помилуй.
Сохрани наш хрупкий сон,
от орды поставь заслон,
даруй нам надёжный кров
от метелей и ветров,
чтобы каждый из-под снега
в жизни будущего века
вышел правым и святым,
словно травы и цветы,
чтобы ненависть и зло
в небыль ада унесло,
чтобы небо голубело
и земля под небом пела:
слава Тебе, Боже,
слава Тебе, Боже.
На земле стоит весна,
ни зимы, ни тьмы, ни сна.
Слава Тебе, Боже,
слава Тебе, Боже.
Автор чувствует язык, ловко и неожиданно жонглирует словами. Однако, развитие "сюжета" стихотворения кажется мне не вполне мотивированным, а вторая часть более слабой.
И еще: удачное название может добавить дополнительную краску.
---------------------
*Стихотворение заняло *4 место на конкурсе:
Галия Гали "Вокзал"
Здесь всё, как раньше,
небо, рельсы, шпалы
и вдоль дороги строем – тополя.
Но возле обветшалого вокзала
травою заросла давно земля.
Куда-то вдаль умчались паровозы
извивами заброшенных путей,
но, кажется,
вернуться им не поздно
в мир повзрослевших
сказок и детей...
Вот-вот, гляди, горячий
поезд хлебный
за поворотом выкрикнет
«ту - ту!»
и дымом перепачканное небо
испуганно
отпрянет в высоту.
"Хлебный" поезд -это ясно, горячий, из печи, образ хороший, но сформулировано как-то не так, сознание упорно возражает: "при чем здесь хлеб? может, ради рифмы?"
А вот дальше -ах! Стоило писать это стихотворенье ради неожиданного и яркого финала.
---------------------
Бонзо Бонзо "Ожидание"
я память полюбил с недавних пор
мне по душе теперь неспешный перебор
старинных карточек чарующего ряда
вот темный вяз вот тяжесть листопада
открытка с видом на ротонду с вод
а где же мама? третья слева – вот
я полюбил с годами тишину
подобна очарованному сну
которая и белый мёд которой
наскучит мне наверное нескоро
когда ты нем тебе не нужен слух
он пуст и тщетен - пусть я буду глух
мне по летам давно уж должно сметь
я скоро полюблю должно быть смерть
ее зрачков нездешнюю прохладу
дождусь ее мы оба будем рады
но за секунду до небытия
заплачу горько может быть и я
дитя мое любимая моя
Не уверена в оправданности ритмического волюнтаризма в первой строфе. Не то, чтобы это сильно мешало, но точно не помогает. Понравились герметичные, самодостаточные строфы и разжатая ладонь последней строки, ранящая своей беззащитностью.