***

Жене Бильченко.
поэту, другу.

Ты сама себе - сцена, и сама себе - полный зал,
ты сама - злобный критик и свой благодарный зритель.
Так прими же смиренно и тихо свою обитель,
отреченье от публики - не трагедия, не провал...

Ничего что, как мышь, ты скакала, или как вошь,
со страны на страну, и теряешь за сценой сцену,
ты сама себе, девочка, если вдуматься, знаешь цену,
нам не стоит о вены царапать дешёвый нож.

Ничего, что твой самый крутой, гениальный спич
не услышит сегодня от крика опухшее, чьё-то ухо.
На молчанье настроен вызревший к старости орган слуха...
Что нас мучит? Тщеславие... Вот он, извечный поэтов бич.

Выйди утром на пирс. Там рыбацкий баркас нас зовёт на бис.
Восхищённые волны ладонями синими рукоплещут.
Одинокое, сильное сердце моря на дне трепещет.
Раскалённые душу и горло полощет солёный бриз.

Шторм овации сыплет. На галёрке бакланы орут "ура".
Солнце встало в партере - такая от Бога тебе награда
за бессонные ночи, когда от людей ничего не надо,
просто счастлив тому, что случилось однажды из под пера.

И не важен никто, - понимаешь только на склоне лет -
кроме слова, звучащего, словно колокол на вершине,
в головешке больной. Ты же веришь, родная, в него, скажи мне,
в наше звонкое слово, от Света рождшее белый свет?