Паша Соколова:
Я очень боялась Марусю. В доме она была полновластной хозяйкой, а нас гоняла, особенно меня, младшую и беззащитную. Братья были постарше, поэтому им меньше доставалось. В дом заходить не разрешалось, только в завтрак, обед и ужин. Мне кажется, что мама понимала, почему мы ждём её на улице, но сделать ничего не могла.
Как только мы приходили с мамой, Маруся начинала демонстративно КИДАТЬСЯ. Вся согнутая, трясущаяся, она моталась по комнате, изображая, как ей плохо. А мама страдала. Этого Маруся и добивалась.
У меня в детстве был очень плохой аппетит. Когда все завтракали, я не могла съесть ни кусочка. Зато часа через два мне зверски хотелось кушать.
Я мечтала о простом кусочке хлеба, но не могла его добыть. Надо было войти в дом и потихоньку подойти к шкафу, где лежал хлеб. А слух у Маруси был отличный. Малейший шорох – и она выскакивала из своей комнаты, трясла кулаками и ругалась. В её крике я слышала страшное слово «проститутка». Это меня так пугало, что я уже не хотела никакого хлеба.
Иногда мы с братишкой Павликом договаривались, и кто-нибудь отвлекал Марусю в окно. Второй в это время пробирался к шкафу. Но эта штука редко удавалась. Заморить червячка можно было только морковкой, огурцом или помидором с огорода. Теперь я знаю, каких трудов стоит всё это вырастить. Как это маме удавалось? Впрочем, земля там была лучше, чем под Петербургом.
Бедная Маруся, как ей было плохо! Душа и тело требовали общений, развлечений, но люди шарахались от неё, как от чумной. Показаться с ней на улице было настоящей пыткой и для неё, и для её спутника. В качестве сопровождающего она часто выбирала именно меня. Мы шли или в библиотеку – она много читала - или к Днепру. Там, на крутом берегу, она подолгу сидела, глядя вниз - на реку, пляж, лодки, отдыхающих. А я сидела рядом, иногда спускаясь вниз искупаться. Сколько моральных сил уносили эти прогулки, передать невозможно. Все пялились на нас с разинутыми ртами, обходили со всех сторон, даже останавливались, чтобы получше рассмотреть. Я иногда таким любопытным показывала язык, или шлёпала себя по заду. Но это не помогало. Как я ненавидела этих зевак!
На всю жизнь у меня остался комплекс: я не люблю, когда на меня пристально смотрят. В транспорте, в кафе, на улице…
Когда много лет спустя я была в командировке в ГДР, я с удивлением увидела, что там на инвалидов никто, никто не пялится! Да и сами они ведут себя спокойно и уверенно, с чувством собственного достоинства. И вполне счастливы.
Паша Соколова. Лето 2004. Белоостров.
На фото - тот самый дом семьи Лазаревых в Рогачёве.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://stihi.ru/2018/03/21/11940