летят снегери в закатную дымку,
я смотрю им вслед и только мечтаю
попасть на тыльную сторону Луны,
на то, как загорались костры у первых людей,
в черных, как ночь пещерах,
где процветала наскальная живопись,
смерть и химера, дикие танцы и богиня Венера.
посмотреть, как гиены скалятся на ветру,
как последнее море засохнет,
после себя оставив лишь кратер пустыни,
те времена, когда мы были наполнены снами,
но стали пустыми,
как брошенные бутылки на спотах
или дикие острова.
я спрашиваю себя раз за разом - "кто ты?"
человек, который хочет на всё посмотреть,
почувствовать,
что значит быть пиками гор,
пирамидой в пустыне
и порой на теле проводника,
в любом пустующем поезде,
дымом пускающим воздух на Север,
а вагоны грызут лопасти окон.
я обелиск?
я комета?
я смогу бежать быстрее ракеты
пущенной в небеса?
или только лишь обдирать колени
падая на листву, ладони крепко прижав
к груди по утру.
пить холодное молоко
и задаваться вопросами,
словно Уроборос обвил меня
твоими длинными косами,
не сходи с кровати,
не сходи на нет.
читать Новый Завет
или бульварное чтиво,
гладить тебя по икрам игриво,
вслух напевать советские песни
пятидесятых,
я смотрю в след убегающим облакам,
выключаю свет,
и заваливаюсь на ветхий диван,
забыв приготовить обед
и даже забыв выключить кран,
прикрыл зрачки одеялом,
ватные ноги,
тело будто намазано тальком,
а внутри блеют овцами
яркие искры, тонкие пальцы.
я цельность, числа и исповедь,
я видимость закрытых на замок дверей,
я тайна, я зверь.