Закат багряный. Горлицы, синицы
Щебечут радостно, порхая в вышине.
А ворон старый, серо черной птицей
Сидит, прикрыв глаза, чуть в стороне.
Он безразличен, мрачен, нелюдим.
Всегда один сидит на ветхой кровле.
Клубится в небе чёрно серый дым
И всё - воспоминания, не более.
И есть в его насупленном покое
/Он много видел, даже Старый Свет/
и чудное, и что-то колдовское.
Бессмертие почти за столько лет...
- Живу века, моя завидна доля
/Он говорил могучему дубу/.
- Я видел. Тайно вёл Стефан Баторий
Шляхетство на великую Москву.
И падали, залиты алой кровью,
Стены и люди, не было земли.
И орды Чингиз-хана чёрной тьмою
Тучами с востока лесом шли.
Французов видел злых и хмурых.
Судьба вела их./Не от добра стезя/.
Он не смотрел, лишь утомлённо щурил
Сытые, туманные глаза.
- И месяц плыл над этим старым бором.
Плавился закат, как жёлтый воск.
И я у всех, я старый, чёрный ворон
клевал из черепов соленый мозг.
Да, черной птице надо много пищи,
чтобы жить на свете сотни лет...
Хищный месяц ночью волком рыщет,
Ожидая /вновь/ кровавых бед.