В Москву, в выставочный зал одной из крупнейших организаций, привезли образцы продукции немецкой компании Сименс-Шуккерт. Мы купили комплект оборудования. Недели через две мне звонит их представитель, которому я сообщаю, что всё оборудование уже смонтировано, в работе. “Можно посмотреть?” “Милости просим.” Приехали, посмотрели, поговорили, прониклись симпатией. Этот представитель жалуется: “Такая большая известная организация, где мы представлены. Я предлагаю им совместный проект. И главный инженер хочет оговорить его личную долю. Кто же с ними будет иметь дело?” И он, представитель компании Сименс-Шуккерт, предлагает мне организовать совместное производство. Условия прекрасные: они финансируют организацию производства, они поставляют уникальную электронику; мы производим всё оборудование, конструкцию, реализацию. Их интерес это доля в прибылях. Всем выгодно, всем приемлемо. России явный плюс. Всё хорошо. Но. Но я знаю, что организовав прибыльное хорошее производство не буду его истинным хозяином. Явятся посланцы криминала, если надо с отрядом бравых парней, и для меня всё кончится. Да и перед немцами будет стыдно. Я подумал и отказался.
Очень похожая история произошла когда знакомые нам американцы предложили оснастить производство продукции не нашего профиля. Мы передали предложение специалистам. Но дело не пошло, и я предполагаю по тем же причинам что и у меня.
В составе делегации специалистов я был в турне по крупным городам США, был во Франции. Приём везде был дружеский, откровенный, ждали вопросов, ответы были исчерпывающими. К моему несказанному удивлению и огорчению мои коллеги, специалисты, обычно активные, речистые, были скованы, на контакты, открытые беседы не шли. Я не могу объяснить замкнутость моих сотоварищей с американцами, французами. Возможно, воспитанный годами, переданный отцами страх, может быть чувство обиды за свою страну при виде их техники. Вечерами мои коллеги пили в номерах гостиницы (у иностранцев “большие глаза”, пьют в кафе, ресторане, а тут…)
Изучив рынок, я ориентировал предприятие на приобретение высококачественного оборудования из Германии, Финляндии, Франции.
Я совершенно убежден, что цивилизованный мир предполагал, надеялся, что новая Россия, провозгласившая приоритетами права личности, частную собственность, свободную торговлю, станет равноправным уважаемым членом мирового сообщества. На условиях законности и доверия лидеры и промышленники были готовы вкладывать свои деньги к обоюдной справедливой выгоде. К нам, к стране в то время было явно выраженное положительное отношение. Мы, Россия, нужны миру как равноправный, мирный, дружелюбный партнёр.
Эмиграция не бывает лёгкой. У каждого свои трудности, проблемы: чужой язык; работа, где прошлый опыт не в счет, нужно с нуля доказывать умение, что “ты не верблюд”; культура, одного раздражают “их лицемерные улыбки”, другого это радует; свой дом, своя дача, берёзки, всё там, а здесь строй и привыкай заново. Особо трудно тем кто надеется “усидеть на двух стульях”, кто, например, уехал оставив квартиру, им много труднее вжиться в новую реальность, принять окружающее за свое. Я никому не скажу: “тебе советую ехать”, как и не скажу обратного. Каждый сам должен созреть, у каждого свои резоны.
Мы эмигрировали долго, “частями”. Первой уехала на ПМЖ старшая дочь с мужем и двухлетним сыном в 1990 г., из СССР. Их, как и всех, лишили советского гражданства (они за это даже заплатили деньги). Прощались с ними, все мы, родные и друзья, навсегда. Выехать с частным визитом за рубеж было невозможно. Мы были рады за них, но ком стоял в горле.
У младшей дочери не было проблем с выездом из России. Но обе дочки вынуждены были преодолевать всю меру сложностей адаптации в новой стране. К великой моей радости они уже давно прекрасно устроены и материально и духовно, у одной три, другой два сына, мои внуки.
Я уезжал из России не от материальных или иных трудностей. У меня было все, что нужно для хорошей жизни: квартира, дача, машина. В то время я имел интересную работу, авторитет и уважение, гарантирующие эту работу, весьма высокую зарплату.
С другой стороны я знал, что в эмиграции у меня нет языка, нет шансов на работу, нет друзей. Но мне остро хотелось иметь собственный другой жизненный опыт, в ином, свободном, демократическом обществе. Для меня общие филосовские вопросы неотделимы от конкретной жизни. И там самые родные, дочь, зять, и, главное, внуки.
“Связь времён” до этого периода акцентировалась на дне минувшем, теперь же мы больше в дне нынешнем. Проистекает ли сегодня из прошлого?
Длинную жизнь я прожил, много минувших дней, событий, курсов “моих университетов”, не надоело, надеюсь на продолжение.
Преобразования 1991 г. вызваны настоятельными требованиями развития общества. Рамки, ограничения “дня минувшего” стали нетерпимыми и были сломаны. С другой стороны, как маятник, предложенные, возможные демократические перемены оказались не реализуемыми и “день минувший”, отсутствие демократических традиций, вернули маятник, вернули жизнь вспять.
Это окончание “моих университетов” в СССР, в России. Но жизнь продолжается, и эта жизнь интересна, поучительна. Своим восприятием новой страны, её культуры, условиями жизни я поделился ранее, приглашаю:
http://www.stihi.ru/2012/09/03/2320
http://www.stihi.ru/2012/09/03/2409
http://www.stihi.ru/2012/09/03/4685
http://www.stihi.ru/2012/09/03/4737
http://www.stihi.ru/2016/05/22/2007