За окном метель поет и пляшет
Под разбойно-ржавый ветра свист.
То платком кому-то снежным машет,
То скулит, как пьяный скандалист.
То сугробов нежно прикасаясь,
Зайцам колыбельную поет,
То в лихую ведьму превращаясь,
В дебри ночи путника ведет.
Под напором снежной колесницы
Гнутся кроны кленов и рябин,
Разрывает болью поясницу,
Словно кто-то вбил проклятый клин.
Только дуб метели непокорен,
Хоть изранен, старчески кряхтит.
Он, как гордый, неподкупный воин,
Не сгибаясь, на посту стоит.
Кто-то стонет, потом обливаясь,
Кто-то воет, с голодом борясь,
Где-то смертный, с близкими прощаясь,
Вспоминает Бога и царя.
Ну, а кто-то, пусть таких немного,
Во дворце да под хрустальный звон
Пьет коньяк и судит очень строго
Тех, кого в метель покинул сон.
Хорошо, когда в метель такую
Много тех, кто правдой дорожит,
Кто страны историю лихую,
Не сгибаясь, с честью сторожит.
Потому-то, знать, и мне не спится,
Что с годами, память тормоша,
Вот в такой же снежной колеснице
По ночам беснуется душа.
Ну, чего ей дома не сидится?
Неужели, столько лет прожив,
Не сумела с дубом подружиться,
Чтобы вместе выстоять во лжи?
Успокойся! Ведь метель не вечна,
Ложь — не правда, ей не долог срок!
По весне всю накипь бессердечья
Унесет разбуженный поток.