когда меня не станет,
рассыплется потолок, тела атом,
прекратится мыслей танец,
меня вскроет патологоанатом.
при свете лампы мелкой,
в полутьме,
будто исписанной тёмным мелом,
у стен, отделанных побелкой,
он будет
возле трупа моего
бродить смело.
он меня вскроет, а
потом уйдёт,
равнодушный, домой;
в моём теле пороется,
сорвав последний слой.
он уйдёт, а его
и не было на самом деле.
я, в действительности, — это он
в тьме каморки,
где лампы уже не горели.
я сам себя вскрыл,
уничтожил, убил,
я больше не был,
кончившись среди могил.
я, свернувшись в три погибели
в гробу своего тела,
понимаю: за меня не выпили,
а сам я
не достиг предела.