За окошком — ночная улица. Фонари. Небольшой мороз.
Я уверен: конечно сбудется, что, пока ещё, не сбылось.
Мне ли, многое повидавшему, сокрушаться, мол, жизнь худа?
Ты вернёшься домой уставшая, но — весёлая, как всегда.
Бросишь на пол рюкзак немаленький, — «Здравствуй, папка! Ну, как дела?
Мама дома? А братья? В садике? Я гостинцев им привезла».
Будет ужин, и чай с конфетами, с разговорами допоздна.
Будут осени, зимы с летами, и в душе — круглый год, — весна!
Хоть на ласку я щедр не очень-то, ты за это меня прости.
Верю в то, что удача, доченька, не оставит тебя в пути.
Что вокруг будут люди сильные, что подставят в беде плечо.
Горы снежные, море синее… Будет много всего ещё.
Будет множество встречь с разлуками, будут Лондон, Нью-Йорк, Париж...
Я же буду возиться с внуками, как когда-то с тобой, малыш.
Для меня это в жизни — главное: босоногая ребятня,
Шалуны, карапузы славные, чуть похожие на меня.
Эти мысли мои безумные… До чего ж их полёт высок!
Но судьбы жернова чугунные растирают мечты в песок.
И курю до утра, в прострации, и молитвы шепчу в рассвет…
Дочка — в коме. В реанимации. И сказали, что шансов — нет.