Полынь

Элла Крылова
                Жанне Сизовой

Ты подарила горькую полынь
мне в день Преображения Господня.
Уж месяц миновал, но всё она,
как будто зачарована, не вянет.
А розы, принесенные вечор
поклонником, к утру, увы, поникли.
Нестойка столь же сладость бытия,
сколь долговечна сдержанная горечь,
но есть в ней красота и утешенье,
и даже некое обетованье,
сродни тому, что было Моисею
даровано и освещало путь
евреям из египетского рабства.

Ах, горечь! Так, должно быть, дольний мир
горчил в глазах апостолов, сходящих
с горы Фавор, ошеломлённых чудом,
что, впрочем, после им не помешало
постыдно прятаться, пока Учитель
нес поруганья, страждал на кресте.
Лишь Иоанн присутствовал при казни -
великолепный мальчик, что пронес
сквозь весь свой долгий век земной и сладость
прикосновения к Христову телу,
когда, на грудь Любимого склоненный,
он чувствовал Его сердцебиенье -
пульс мироздания, - и расставанья горечь,
которая взошла звездой Полынью.

Она, незримая, горит над нами
обетованьем третьего Исхода.
- Не тёзки мы, а сестры Иоанна.
«Все в вечности едины, Иоанна».
- Эпифора, венчанная полынью...
«... анафорою в Духе да пребудет».