Ты умер под «Христос Воскресе!»,
Мой прадед дорогой.
Дождями Небо Землю крестит.
Как благостен покой
Для тех, кто Богу служит делом –
Сыновний свет в сердцах!
Иконы лик – Христово тело.
Как выстрелить в Отца???
Ты уберёг Христа от скверны,
И ждал, вот-вот… придут…
А распахнуло Небо двери,
И Сам Всевышний тут.
Ты ожил под «Христос Воскресе!»,
Мой прадед дорогой!
Ты перед Пасхой чист и честен,
Как дождь перед рекой…
Отрывок из повести «Эхо Кельч-Острога» (Евфимий – мой прадед, Анна – моя бабушка, все события реальны, происходили в деревне Кельч-Острог Волоколамского уезда)
…Как-то во время оккупации Анна зашла к Петру Григорьевичу Царёву, брату Евфимия. Разговор зашёл об отце.
– Кельч-Острог – место святое, – задумчиво произнёс Пётр. – Не тронет нас здесь немец, не сумлевайси. Да и отец твой, Яфимий, неустанно за нас всех на Небесех молитси. Не ведаешь ты, Нюша, всей глубины яво печали. Он-то не столько за себе боялси, больше за семью и за веру страдал, да за то, что с людьми и святынями сотворяли. Видел отец твой, как власть калечила души людей, церкву вот нашу заставляла осквернять.
– Как осквернять? – опешила Анна.
– В страшном сне не приснится! Яфимия-то каменья понуждали в иконы швырять, а потом вложили в руку наган и приказали палить по йим. Ты отца знаешь. Он Христа не предаст. Но он видел, как мучились другие, взваливая на себе такой грех. Предательство, Нюша, душу опустошает, выбивает почву из-под ног. И отец твой это разумел .
– Мамка говорила, отец перед смертью часто на голову жаловался, – задумчиво произнесла Анна.
– Э-э-э, милая, знаешь, как в народе говорят: «Подумаешь умом – и головушка кругом»! Летом-то тридцать седьмого приняли власти решение об уничтожении, значить, всей Православной Церквы. И в том же годе арестовали и расстреляли Павла Андреева, благочинного нашего Шаховского района, да ещё двух священников, вроде как, Александра Зверева и Димитрия Розанова. А служили они все в Возмище в храме Рожества Богородицы .
– Не родственник ли тот Димитрий будет нашей учительнице Екатерине Ивановне Розановой? – инстинктивно переходя на шёпот, спросила потрясённая услышанным Анна.
– Про то не ведаю. Они-то все по новой вере ходили. Только Яфимий шибко кручинился, когда об энтом расстреле узнал. Кажный день ждал, что и за йим придут. А пришёл за йим Христос на Пасху, свободил, значит, от земных мытарств, – истово перекрестился Пётр Григорьевич.
До конца жизни Ефим оставался верен Богу. Умер он на Пасху в тот самый час, когда в церкви запевают «Христос Воскресе! ». Невольно вспоминаются строки из Евангелия по Матфею: «Счастливы преследуемые за праведность, ибо царствие небесное принадлежит им».
Вечная память Евфимию Григорьевичу Царёву, моему прадеду, не посрамившему свой род предательством, не отступившему в тяжёлый час испытаний от Веры Христовой!