Вчера я думала о том, что якорь стар и ржавой крошкой больше не удержит, что я сама себе как самодержец : владелица бумаги и мансард, где по стеклу спускаются слова в дождливый полдень пряного июля. Вчера я думала, что больше не горюю, и мне меча из ножен не достать, как не достать старинный артефакт пропахшему сигарой букинисту, летучему голландцу вечно - пристань, ленивому - вершины мастерства. И отстраниться молча, и забыть, закрыть давно не крашеные ставни, не думать ни о ближнем, ни о дальнем, и ничего в себе не отразить. И как молчат пустые зеркала, бессонно глядя в темноту прихожих, так нарастить затворничества кожу и холод пальцев спрятать в рукава. Но мне такой не выпросить судьбы, и якорь держит крепко позвоночник: нельзя ни отказаться, ни умолкнуть, ни бросить словоблудной ворожбы.
Все те, кто от рождения заклят,
на землю не вернутся с корабля.