«За что, почему? За какие такие грехи
такие вот муки?» - и лоб уронила в ладони.
Сквозняк, не читая, взвихрил и рассыпал стихи,
тишком мародёрствуя в настежь распахнутом доме.
На улицу вышла. «Куда мне, куда?» - побрела.
«Как больно!» - Прохожие взглядом ее огибали.
«Белее лилеи... при чём тут? Бела и ала...» -
поёживаясь, шевелила сухими губами.
И вышла к реке. И река отразила её
с закатом и куполом, с рядом дворцовых фасадов, -
всё вместе, верней, нераздельное с ней бытие,
и голос - быть может, воды - ей шептал без надсада,
покуда сентябрьского дождика хладный елей
стекал по челу, по щекам и за шиворот тоже:
- Душа - это рана. Чем глубже она и больней,
тем более миру открыта, тем Богу дороже.