он часто молчит, мол, чёрт тебя побери,
но не говорит, мол, господь тебя прибери.
он так спокойно смотрит в лицо беде —
поди разбери-ка, что у него внутри.
я не сумел — хотя я знаю людей
и вижу их всех насквозь.
я смеюсь над ними над всеми... но
не смог осмеять — его.
у насмешек над ним
привкус едок и тошнотворен...
я знаю, что не принёс
ничего ему — кроме горя.
***
я помню, как он сутулится,
как голос его дрожит,
когда он говорит:
"Ты пойдёшь
Проживать эту злую жизнь,
Фейерверком метнёшься
По людным веронским улицам
И разменной монетой
Окажешься под конец...
Ты смеёшься,
Опять смеёшься,
Не веришь мне.
Сколько ж я, боже,
Видел таких монет
В этом чёртовом городе,
Где мне покоя нет!..
Сколько ж я видел
Таких вот искристых свечек:
Догорают, и —
До свидания, человечек,
Отправляйся в полёт,
Беспокойная ты душа!.."
я помню, каким тяжёлым
может быть этот ровный шаг.
я помню, какая наполнила
эти глаза печаль...
я помню: страшней
самых страшных слов
было — как он молчал.
***
я бы многое отдал, только б
услышать ещё хоть раз:
"Смеёшься?
Не смей.
Не смейся,
Послушай меня сначала!" — но
горит тишина под рёбрами,
и — насмешкой над coup de grаce —
вонзается прямо в сердце
раз за разом
его
молчание.
05.04.18.