Пролог к роману о Художнике королей,
о жизни, которой не было
А память хранит лишь эротики прелесть и негу,
Ей все остальное неважно, и в час снегопада
Душа отдается на откуп пушистому снегу.
И тело ему подчиниться веселому радо.
И музыка эта летит и летит сквозь столетья.
И в новой реальности дерзко она отразится.
И я понимаю, мой ангел, мы жили на свете.
Лишь стоит взглянуть в синеву этих глаз и влюбиться.
Я прежде не знала, и знать потом буду едва ли.
Но в эти минуты, когда бушевали метели.
Мы снова в просторе заснеженном вальс танцевали,
И вдруг, от земли оторвавшись, мы в небо летели.
И там вдалеке, мы, обнявшись, в метели кружили,
И легкие тени из прошлого нас окружали.
А знаешь, мой ангел, мы просто друг друга любили.
И встретившись снова, в метели мы вальс танцевали.
И он говорит мне: - Мы с вами однажды встречались.
- Мы были знакомы, - ему отвечаю, - и близко.
На глади зеркальной две тени навеки сливались.
И падали звезды в ладони - о страсти записки.
Они обжигали, они уносили в просторы.
И дивное танго сменило порывы шальные.
- Я знаю, мой ангел, встречались и были знакомы.
И вновь возвращались в метель мы от страсти хмельные..
Душа отдается на откуп пушистому снегу.
И тело ему подчиниться веселому радо.
А память хранит лишь эротики прелесть и негу,
А все остальное неважно ей в час снегопада.