Дане Курской
верлибр
Я старомодна.
Я люблю таинственные и бесполезные предметы,
Те, которые приходится прокладывать
Толстой бумагой, точно из советской химчистки,
Чтобы они не трескались при переезде,
Чтобы не теряли свои бисквитные ушки, ручки, головки...
Чтобы не приходилось их нести потом
К злорадному фарфоровому доктору,
К грозному янычару, насмехающемуся над их ранами
И надо мной: «Снова переезд? А ну как я приготовлю им особую микстуру,
Пасту, гипс, шарики яда,
Чтобы они стояли намертво, чтобы прилипли к своему новому месту,
Как прилипает жена к мужу! А вам — укольчик для профилактики
Не помешает. В следующий раз
Вы будете переезжать без них!»
О, я старомодна, я всхлипываю и оставляю своих раненных малюток
Под капельницей... Пока их оживляют,
Смазывают, подкрашивают,
Я бегу к цветочнице на углу,
К зеленщице, к фруктовщику...
И собираю потребительскую корзину
По случаю грядущего исцеления моих крошек,
Одухотворенных, но всегда таких трогательных в своем безмолвии.
Я старомодна.
Я люблю мужчин.
Люблю их хищные движения, их суровые лица,
Люблю их грубоватую кожу и невероятные фигуры,
Кряжистые монгольские и изящные, египетские...
От северян веет прохладной надежностью рыб,
От южан — обжигающей театральностью кошек...
Приятно сознавать, что чей-то взгляд может разбудить
Рыбу или кошку. Они - только для нас, женщин...
Я старомодна. Я предпочитаю думать именно так.
Хотя... Более всего я люблю мужские голоса -
Их не услышишь в соцсетях, придется отключить гаджеты
И выйти на улицу.
Туда, где они особенно звонки, где они напоминают гордые трубы органа
И крепкие ветви весенних деревьев.
Где они стучат и вибрируют, точно рога на секретном пастбище,
Где они шокируют резким птичьим тоном
И тяжелым, как парча, гудением, ложащимся на женские плечи.
Я старомодна, я люблю действие,
Деяние, делание, скрытое в грамматических формах.
Глаголы прошедшего времени
Мужского рода, -
Они более всего волнуют меня своей недосказанностью,
Своей брутальностью и - пустотой.
Я сказал. Я сделал. Я обещал.
В этом так много красоты! Бедное мое сердце!
Я старомодна.
Я люблю рифмы.
Скажете, они тешат мой комплекс отличницы?
Скажете, я выполняю какое-то сложное задание,
Подбирая дурную рифму к слову «демон»,
Который «не сделан» и «прерван», как тонко свистнувшие
В очаге русской классики сосновые дрова?
Ну, боже мой, почему же все вечно упирается в эти школьные метафоры,
Почему мы во всем ищем и подозреваем оценку?
Нет, конечно. Я старомодна, и люблю рифмы,
Ведь рифма упорядочивает молочный хаос,
Туман рассеивается, и потерявшийся старик обнаруживает себя
Возле ограды собственного дома, а мальчик, спешащий на уроки,
Навсегда запоминает неожиданно возникшую перед ним
Лошадиную морду — живую, теплую, внимательную,
Лишенную оценок и смысла. Но наполненную порядком.
Как в «Амаркорде» Феллини.
Я старомодна. Гоните меня прочь. А то я своей трясущейся челюстью
Поцарапаю лак вашего письменного стола.
Я испорчу все дело, напомнив вам о том,
Что даже в минимализме,
Даже в помойном ведре,
Даже в так называемой реальности, коркой осевшей на чужих аккаунтах,
На стопках СМИ, на славных блогерских заголовках, -
Может быть глубина. И эта глубина — время.
Долой брезгливость, берем пару чистых рук
И запускаем их по локоть в этот гумус. И чувствуем: тикает. Живое.