Б. Ахмадулиной
Убрать лицо в ладони, и солгать
самой себе, что время так премудро
распределяет преданную мутность
среди мирян, пожалуй, было тщетным.
О, мой поэт! писательский солдат!
ты радостно подбрасывала чепчик
так высоко, что он сливался с кроной.
И отодвинув в сторону со лба
густую прядь, вдруг представлялась скромной
среди московских улиц.
Перестать
терзать свой ум, давая людям клятвы,
несбыточно. И рюмка с терпким кьянти*
трагически дрожала перед бурей.
И, будто бы вживлённый пиростат
там, у ключиц, замерил боль и будни
в твоей груди. Ровесницей прекрасных
и долгих чар, ты силилась отстать
от прежней лет чтоб после в них прокрасться...
*итальянское вино