Темна вода в облацех,
насущный даждь нам днесь...
Всю жизнь хожу в паяцах,
но мыслями не здесь —
парю за облаками
и в поисках химер
плету, как оригами,
узоры полумер —
погрязши в компромиссах,
блаженный, как ессей,
сменил судьбу Улисса
и чудо одиссей
я на гарнир из пшонки,
а душу разменял
на мелкоту душонки
и логику менял —
я стал благоразумным,
вменяемым вполне,
но нетерпенья зуд мне:
— Ты не сдавайся! Не —
не смей — ни на бумаге,
ни в мыслях, ни вообще
ты пораженья флаги
вывешивать вотще!
Беги, ломая ноги,
в неведомую тьму,
туда, где нет дороги,
где есть лишь "почему?",
туда, где нет ответа,
где мхами весь порос
исполненный секрета
единственный вопрос:
зачем всё было это? —
томление сердец,
и таинство Завета,
и где же был Творец,
когда мир разделился
на жертв и палачей,
и чёрный дым клубился
из лагерных печей...
Зачем всё это было —
погромы, муки, смерть,
и как народ стал быдлом,
и как свинец и плеть
в Европе просвещенной
вдруг стали основным
законом — обречённых
всех превращая в дым...
Но я устал — и строфы
ложатся всё трудней.
И сколько Катастрофы
ни отмечали б дней,
мы не найдём ответа
на прОклятый вопрос:
зачем всё было это —
Освенцим, печи, гетто
и море детских слёз?
К чему вновь душу ранить?
Увы, сей мир суров —
нет, не спасает память
от новых катастроф...