И все эти огромные портреты, с которых все уходят в никуда, и все эти соленья в антресолях, и пыль, и серый тюль, и мир, сжимавший рёбра мне в тринадцать - уходят в чёрную дыру, чтобы остаться там, остаться... Рассыпан бисер на полу, и кот старинный моет лапу, и пыль ползёт со всех сторон, и тень сидит, качая лампу, и ловит грязный свет плафон.
И есть ещё другие тени, они толпятся у стены - люди и черти, раки, черви - и все мои, вовек мои.
И изумрудного погоста мелькает крестик за окном, и море серое, и остров с собором, рухнувшим давно, и утро, смытое туманом (ему сто миллиардов лет), и я проснусь, и плакать стану в кругу теней в чёрной дыре.
И я проснусь в другой квартире, в палатке, в доме не своём, и плакать буду - задушили всезнающее моё.
И плакать буду - как в тринадцать, в пятнадцать, в восемнадцать лет - и в чёрную пустую раму поставлю свой автопортрет.