Посаженный на цепь Мартобрьский Котина
закафкал в мартобре, сексжаждою томимый:
Уж лучше в омут головой,
чем жить без жизни половой,
пусть не узнают, где моя могила
грядущие кошачьи поколенья,
пусть пропадет мое высокое стремленье
в грядущей мгле! -
Впадая в жар любовный,
Кот бредил, скрежеща зубовно:
любвеобильные - весомо, грубо, зримо -
к нему являлись ниоткуда Серафимы,
Русалки плыли с рыбьими хвостами,
Сексбомбы залетали целой стаей
с Голубкой Дряхлой из глуши сосновой,
и падали тяжелые оковы -
ищите ветра в тундре, Вертухаи!
Кот несся вешним Туруханским краем,
он САМ свои рвал когти в Магадан,
и Население пред ним снимало шляпы:
- Стреляйте, Глеб Егорыч, ведь уйдет проклятый! -
Но Кот, плюя Жеглову на наган,
бежал от глупых пуль быстрее Лани,
скользил во льдах, пронырлив, как Папанин,
на честном слове и одном крыле,
плыл по Байкалу в бочке Омулей,
но... Петухи горланили побудку...
Кот тер глаза, вращая ухом чутким,
и, как Простой Советский Заключенный,
слезу в марксистской прятал бороде -
его заря свободы просвещенной
барахталась в "колючке", как в воде,
краснели леса синие верхушки,
с похмелья трудно просыпался Пушкин
и дико кликал Няню с кружкой браги,
Народы перекрашивали флаги,
Гулаги лаяли на всем архипелаге -
там ликовал СОВДЕП.
___
Иллюстрация - картинка из интернета
___
Впервые напечатано в юм. альманахе "Мужи и музы 2013"