***

Мы напротив беседки старой на скамейке сидели в парке.
И он обнял меня и (странно) вдруг о детях решил спросить.
Я мечтала всегда о дочке, как о самом большом подарке.
А мужчины всегда – о сыне, тут и нечего говорить.
Собирала в души копилку все, что он тогда говорил мне.
Отвечала я откровенно, в каждый вслушиваясь вопрос.
Он носил постоянно «Милку» и в «Макдональдс» меня водил, и
Я однажды подумать смела, что, наверное, все всерьез.
Мы с ним в аэрохоккей играли. И была с новичком удача.
Я с задором таким смеялась и шутила потом над ним.
Не приняв свое пораженье и, конечно, расстройство пряча,
Говорил мне, что поддавался. Ведь всегда побеждать любил.
Дальше города панорама открывалась на самом пике.
Колесо обозренья было нескончаемой высоты.
Замерла я от страха духом. Во весь рост с восхищенным ликом
Он смотрел на вечерний город с упоением красоты.
Наблюдали мы за бельчонком, повстречавшимся на пути нам
И смеялись, держась за руки, глядя вверх и его ища.
И обкуренный Пикассо нам в воздухе рисовал картины.
К моему сожаленью, вечер, на один еще час нищал.
И тогда он смотрел на время, и я нехотя с ним прощалась,
Потому что когда он рядом все же лучше, чем он далек.
Истребленье попыток к бегству то успехом не обвенчалось,
То порой даже получалось задержать его на часок.
Мы саундтреки к игре «Транзистор» слушали с ним в сентябрьский вечер,
А друзья его удивлялись: почему еще не ушла.
А потом мы от них скрывались. Хоть никто из нас не замечен,
Все равно они догадались, что не друга я в нем нашла.
Я как маленькая боялась и все думала - что же если
Нас они засекут, увидят, и все пряталась в стороне.
Я ждала его у машины за углом. Выжидал он десять
Так примерно минут, а после выходил и спешил ко мне.
Он меня отвозил до дома. Танцевали мы с ним, прощаясь,
Пожимали друг другу руки, когда кланялись, уходя.
А потом началась учеба, и мы даже с ним не общались.
« Я не буду с тобой водиться. Мы вообще даже не друзья».
И мы вроде не виноваты, ну а вроде – в какой-то мере.
Никому нельзя в мире верить, потому что неверен мир.
Его губы, что не ловила я на лжи, вдруг однажды в вере
Пошатнули меня, признался то, что чушь мне всегда мелил,
И он стал в обращении грубым, и задеть все меня пытался,
И я тоже тогда бомбила, но выдергивал он чеку.
Невдомек ему вечно было, почему я такая плакса,
И устал подбирать слова он, и все время быть начеку.
Я не знала, что делать дальше, хоть валяйся, умри у ног, и
Я позволила вдруг разлуке, чтоб меж нами она легла.
Пусть напомнит мне, чтоб я больше не ходила по той дороге,
Чтобы я ему не писала, чтоб действительно не смогла.